Чернобыль. Месть мирного атома - [18]

Еще за три года до того, когда я понял, что медленные нейтроны могут вызвать деление в уране 235, а не в уране 238, для меня, конечно, стало очевидным, что можно создать бомбу, основанную на эффекте разделения урана. В июне 39-го я даже выступил с лекцией в Бирмингеме по поводу расщепления урана, в которой я говорил об эффектах такой бомбы, заметив, однако, что технические проблемы реального ее создания настолько сложны, что не известно, сколько времени потребуется, чтобы их преодолеть. И если что-то в моем поведении и можно было интерпретировать как шок, так это реакцию, но не на ваше сообщение, а на известие о том, что, насколько я понял, Германия энергично участвовала в гонке за обладание первой ядерным оружием.

Более того, в то время я ничего не знал о том, насколько далеко продвинулись в разработках Англия и Америка. Я узнал об это только на следующий год, когда мне сообщили, что оккупационные силы Германии в Дании готовят мой арест, и когда я смог выбраться в Англию. Все это, конечно, просто изложение того, что я помню из наших бесед, которые в дальнейшем, естественно, стали предметом глубоких дискуссий в институте и с другими друзьями в Дании, которым я мог доверять.

Другое дело, что и в тот момент, и позже у меня было явное ощущение, что вы и Вайцзеккер организовали симпозиум в Германском институте, в котором я лично из принципа не принимал участие, и эту поездку к нам для того, чтобы удостовериться, что с нами все в порядке, и помочь нам в той опасной ситуации, в которой мы находились».

В черновиках есть и такие слова: “Вы тогда говорили так, что у меня могло сложиться твердое убеждение, согласно которому под Вашим руководством в Германии будет сделано все возможное для создания атомного оружия, и, мол, незачем обсуждать детали, с которыми Вы и так полностью знакомы, проведя последние два года в работе, направленной исключительно на его подготовку”...

Вот еще фрагмент: “Совершенно непостижимым для меня остается Ваше мнение, будто Вы давали мне понять, что немецкие физики сделают все возможное, чтобы предотвратить такое использование атомной науки”.

Следует отметить, что в этих черновиках есть фраза (жирно выделена К.Н.), в которой допущена явная историческая неточность - разговор Бора с Гейзенбергом действительно произошел в кабинете Бора, но не в институте, что было достаточно опасно, а в доме Бора. Впрочем, в этих черновиках есть и другие, еще более красноречивые ошибки (см. вторую выделенную К.Н. фразу о том, что Бор якобы ничего не знал о работе над атомной бомбой ученых Англии и Америки). Нобелевский лауреат, близкий друг Бора, англичанин Джеймс Чедвик работал в это время над британским атомным проектом, и через него британская разведка имела контакты с Бором и не раз предлагала ему перейти на сторону союзников. Он был нужен антигитлеровской коалиции не только как физик, но и как человек с надежной репутацией, чей моральный авторитет мог оправдать создание союзниками атомного оружия.

Еще несколько слов о практической стороне контактов Бора с британской разведкой. В первом черновике письма Бор упоминает немецкого физика Ганса Иенсена, заезжавшего к нему в Копенгаген в 1943 году и доверительно поделившегося с ним сведениями о том, что немецкие физики работают только над проблемами атомного реактора с целью получения энергии для промышленного применения (см. выше, в черновике, подчеркнутую линией фразу). Бор сразу же дал знать об этом британской разведке, и в ноябре 1943 года завод по производству тяжелой воды был уничтожен американской авиацией [13].

Достаточно красноречивым является и тот факт, что директор Архива Нильса Бора Финн Асеруд, предваряя публикацию этих черновиков, писал, что к этим текстам следует подходить с осторожностью - они написаны спустя 16 лет после события и явно отражают, сколь нелегкой для Бора была попытка точно изложить свои воспоминания.

Ну что ж, если сама встреча Гейзенберга и Бора не поддается однозначной трактовке, посмотрим на последствия этой встречи, возможно, они внесут ясность в спор историков.

Итак, в сентябре 1941-го Гейзенберг специально встретился с Бором, чтобы инициировать договоренность с физиками антинацистской коалиции о взаимном неучастии в изготовлении атомной бомбы. Для подтверждения своего доверия к Бору он даже вложил ему в карман разработанную его группой схему атомного реактора. «Он рисковал смертельно, однако реакция Бора была совершенно неадекватной: Бор сделал вывод, что немцы не только знают, как делать бомбу, но уже её делают [12]. Оказавшись в конце 1943 года в Лос-Аламосе, и встретившись там с генералом Гровсом и Оппенгеймером, Бор передал им схему, полученную от Гейзенберга, со словами: «Вот вам схема немецкой атомной бомбы». Оппенгеймер взглянул и, улыбаясь, разъяснил Бору, что это не бомба, а всего-навсего реактор. “Значит, немцы собираются сбросить на Лондон реактор!” - настаивал Бор. Оппенгеймер не стал его разубеждать, так что Бор “со знанием дела” и, опираясь на свой авторитет, принялся убеждать американские власти поэнергичнее финансировать Манхэттенский проект».