Чёрно-белый человек - [75]

— Ка-а-кого Кагановича? — он даже запнулся от неожиданности.

— Ну как какого? — поддержал племянницу Виктор, — сталинского наркома.

Ничего удивительного в таком слаженном троллинге их собеседника не было, но это если знать, что Руденко сам пару дней назад зачитывал Маше выдержки из статьи, на которую случайно наткнулся. Там говорилось и о выражении «есть мнение», и о фразе «у каждой ошибки есть имя и фамилия», которую приписывали аж самому Сталину, и которую на самом деле первым сказал действительно Лазарь Каганович, но сказал: «У каждой аварии есть имя, фамилия и должность». Боровский, естественно, про это не знал и сейчас лихорадочно соображал, как повернуть разговор в нужное русло. Изначально он рассчитывал немного припугнуть этих «чёртовых блогеров», а потом в качестве «спасительной шлюпки» предложить им задёшево, если вообще не задаром, сделать пару рекламных роликов на тему сказочных перспектив «Южного проекта».

— Ну вы же понимаете, что не моё личное мнение. Мне…  поручили провести предварительные переговоры…  Но если у вас уже есть поддержка со стороны…  э-э…  определённых сил…

— Наша поддержка — это миллиарды наших зрителей, — многозначительно сказал Виктор. Помолчал и переспросил, — так о чьём мнении Вы говорите?

Про себя же Руденко без всяких задней мысли с иронией произнёс: «Давай же, Гюльчатай, открой личико». То ли таким оригинальным способом высказанное «пожелание» сыграло свою роль, то ли гость вдруг сам решил пооткровенничать, но дальше он повёл себя так, будто ему вкололи слабенькую дозу «сыворотки правды».

«Похоже, придётся часть карт на стол выкладывать, — в этот же момент думал Боровский, удивляясь самому себе, — чёрт их знает, кто на самом деле за их фантастическими результатами стоит. А у нас частенько правая рука не ведает, что творит левая».

— Речь идёт о согласованном мнении руководства некоторых силовых ведомств и высокопоставленных чиновников со Старой площади. И в ближайшее время оно будет соответствующим образом оформлено в виде законодательных актов, ведомственных приказов и инструкций. А ваши разъяснения потребуются в связи с подготовкой крупного проекта на наших южных границах, в результате осуществления которого существенно изменится политико-социальная и экономическая ситуация сразу в нескольких регионах. Будут задействованы очень крупные…  ресурсы. И эффективность их использования зависит в том числе от поддержки населением этих регионов готовящихся…  инициатив. — Выдав эту тираду, Михаил Борисович с некоторым страхом размышлял: наговорил ли он сейчас только на начальственный рык, или уже на расстрел. — «И как у меня язык-то повернулся! Хорошо хоть ни одной фамилии не назвал!»

— А от нас-то Вы чего хотите, — прервала Маша его самокопание.

— Ну как же, — взял себя в руки Боровский, — вы же сейчас самые популярные инфлюенсеры в мире. Поэтому ваши разъяснения нашей позиции…

— Нашей? — то ли уточнил, то ли спросил Виктор с заметным сарказмом.

— Да-да, конечно, — гость никакого подвоха не заметил, — вы же как истинные патриоты не можете не понимать всей важности крупных национальных проектов…

— Мы же всего-навсего сказки рассказываем. Сказки, понимаете. — Руденко почувствовал накатывающее раздражение от такого неприкрытого официоза.

— Которые посмотрели огромное число людей. Которые вас любят и к вам прислушиваются. Это необходимо использовать в…  общественных интересах, а не только в частных.

В таком духе разговор продолжался ещё почти час. Маша с Виктором пытались добиться конкретики, Боровский вертелся как плохо насаженный червяк на крючке и на прямые вопросы, особенно Машины, отвечал в основном лозунгами или общими фразами. В конце концов выудив обещание подумать над «ихними» (он именно так и сказал) предложениями, Михаил Борисович распрощался.

«Вот ведь чертовка! — думал он о Маше по дороге в Москву. — Прям не девчонка, а комиссар госбезопасности в юбочке и с косичками. Вот бы такую кобылку объездить, цены бы ей не было…  О, господи!! Я ведь из-за неё забыл даже предупредить, чтобы не смели запись выкладывать, если делали её. Камеры-то стояли, но индикаторы записи вроде бы не горели. Хотя…  даже если и делали, и выложат, то и чёрт с ней. Ко мне меньше вопросов будет. Никто не сможет сказать, что я не старался изо всех сил…»

А Руденко с племянницей в это время как раз проверяли качество записи. Виктор поставил на запись сразу три камеры. Причём одна была совсем старая, пишущая на плёнку. Он подумал, что если гость включит какую-нибудь хитрую штуку, мешающую работе цифровой техники, то этот антиквариат может и устоит. Во всех трёх он специально отключил индикаторы записи, которые своими яркими красными светодиодами выдали бы их с головой. Записи на всех трёх оказались вполне качественными, и они выдохнули с облегчением.

— Что скажешь? — спросила девушка, когда они закончили просмотр.

— Скажу, что Сергей Сергеевич со своим анализом попал точно в десятку. Так что благодари Алексея, с очень полезным человеком он нас свёл.

— Это да, — согласилась Маша, а потом, недобро прищурившись, спросила:

— А чего это ты так пренебрежительно о сказках говорил?