Чернильный орешек - [91]

– Да, ты права, – согласилась Нелл спокойствия ради. Несправедливо обременять Рейчел собственными волнениями: чем реже каждый из них будет думать о грядущих испытаниях, тем лучше для всех. – Рейчел, а не взять ли мне свое распятие. Если Феб очнется, надеюсь, оно принесет ей утешение.

Нелл просидела так все утро, держа в руках семейную реликвию и молясь за душу умирающей девочки. Феб еще не исполнилось и пятнадцати лет, и сама мысль, что ей суждено умереть в незнакомых краях, так толком и не отведав жизни, казалась невыносимой. А потом, ближе к полудню, произошла перемена: девочка зашевелилась, беспокойно задвигалась и открыла глаза. Они с трудом сосредоточились на лице Нелл, и та ласково улыбнулась. Губы Феб зашевелились, хотя и не издали ни звука. «Она с нами прощается», – подумала Нелл и подняла распятие повыше, чтобы Феб могла видеть его. Потом Нелл опустила его к лицу девочки, и та, поцеловав распятие, вздохнула и закрыла глаза.

Нелл заплакала и, положив крест на грудь девочки, начала молча молиться: «Господи, ты видишь, как она умерла. Прими же ее к себе, хотя рядом с ней и не было священника. Она умерла так легко, я не могу доставлять ей новые страдания».

Нелл склонила голову в молитве и только тогда осознала, как она устала. Ее слегка покачивало, но она так и не покинула места у изголовья кровати. Немного погодя вошел Амброз. Но она этого не слышала, пока он не коснулся ее плеча. Вздрогнув, Нелл подняла глаза. Амброз улыбался.

– Нелл, голубушка моя, посмотри-ка, что я тебе принес. Это знак, я уверен, – и он достал свою руку из-за спины. На ладони лежала полураскрывшаяся белая роза. – Первая, Нелл, первая, выросшая на нашей новой земле!

Нелл уставилась на него, ничего не понимая.

– Феб… – только и вымолвила она наконец. Амброз повернул голову, быстро посмотрел, и его лицо… расплылось в широкой улыбке.

– Да ведь ей же лучше! – воскликнул он. Нелл посмотрела на девочку, думая, как бы ей вывести мужа из заблуждения, и увидела – о, чудо из чудес! – что распятие, лежавшее на груди Феб, ритмично двигалось в такт с ее дыханием, нормальным дыханием. Лихорадка отступила!

– О, Амброз… – прошептала Нелл. Пытаясь подняться, она покачнулась, и только его заботливые руки не дали ей упасть.

– Нелл, да ты же сама больна! Она покачала головой.

– Всего лишь устала, дорогой мой, так устала… К вечеру Феб впервые после долгого перерыва посла – немного похлебки, сваренной Рейчел, поскольку Нелл, по настоянию Амброза, легла в постель. Этой ночью у нее начались роды, и после огромных страданий она родила своего первенца, мальчика. Он был мертв.

Лето сорок третьего года стало самым счастливым в жизни Анны, о чем она то и дело говорила Геттё, когда девочки оставались вдвоем в постели. Пока королевская армия базировалась в Йорке и Эдмунда вынуждали к сотрудничеству, возможностей знакомиться с молодыми офицерами у нее было предостаточно. Разумеется, отец никогда не приглашал в дом никого из них и не давал ни приемов, ни балов, но вопреки его желаниям Морлэнд то и дело посещали многочисленные визитеры. Посланцы Ньюкасла заглядывали потолковать о лошадях и деньгах, и с ними всякий раз приезжал младший офицер, а то и два. Последние могли свободно бродить по садам, пока их командиры пререкались с Эдмундом. Фрэнсис часто наведывался домой, никогда не забывая прихватить с собой новых друзей, а когда в городе устраивались светские увеселения, Эдмунд с женой и членами семейства нередко бывал вынужден их посещать.

Но больше всего Анне нравились Охоты в большой компании, которые в то лето участились – отчасти забавы ради, а отчасти из-за постоянной необходимости поставлять армии свежее мясо. Анна была превосходной наездницей, как, впрочем, и все Морлэнды, и она знала, что эффектно выглядит в седле. Мэри-Эстер оставалась дома, она порой давала Анне Психею, и хотя кобыле шел уже пятнадцатый год, с ней по-прежнему не могла сравниться в скорости никакая другая лошадь. Анна не сомневалась, что в своем зеленом охотничьем костюме и шляпе с перьями и широкими полями, какие носят кавалеры[43], да еще на изящно гарцующей гнедой, она производит неотразимое впечатление.

А среди приятелей Фрэнсиса происходило своего рода соревнование за право посетить Морлэнд или пристроиться к одной из охотничьих вылазок, и часть этой суматохи, если не всю ее, следовало отнести на счет прелестей двух сестричек Фрэнка Морлэнда. У Гетты сложился свой круг поклонников, и хотя их восторги были поскромнее, они звучали не менее искренне, чем цветистые знаки внимания, оказываемые госпоже Анне. Сама Анна никогда не чувствовала себя счастливее, чем в окружении то одной, то другой группы красивых и щеголеватых молодых людей, соперничавших друг с другом в изобретении комплиментов и выражении вечной преданности ей. Она почти выкинула из головы ничего об этом не подозревавшего прапорщика – впрочем, теперь уже произведенного в лейтенанты – Саймондса. Но поскольку он был ее полуофициальным сопровождающим, Анна развивала куда более горячую и рискованную интригу, скорее даже флирт, с его младшим братом Рейнольдом.