Чернильный орешек - [23]

– Держи меня, – прошептала она. – И не отпускай никогда.

Эдмунд прижал ее к себе еще сильнее, и она опять содрогнулась. Боль в ее горле усилилась и, наконец, прорвалась исцеляющим потоком слез.

Глава 4

Весной 1632 года домой вернулся Кит. Он провел два года в Винчестере и еще два в Оксфорде. Ричард был настолько взволнован предстоящей встречей с ним, что уже битых три дня разъезжал туда-сюда по дороге на Экшемские болота, поджидая брата. По обыкновению всех людей, недовольных своей жизнью, Ричард возлагал большие надежды на возвращение Кита. Все будет хорошо, постоянно говорил он себе, как только Кит снова окажется дома. Итак, он ждал, конь его был привязан к какому-то тернистому кусту, а сам Ричард неподалеку от своего скакуна терпеливо наблюдал за дорогой, взгромоздившись на большой путевой камень, отмеряющий мили. Ричард надеялся, что Патрику наскучит это ожидание и он, наконец, оставит его. Да и намекал он Патрику уже предостаточно, что тому, мол, нет никакой нужды тут торчать. Однако Патрик был племянником Клемента и слишком хорошо соблюдал свои обязанности.

И вот, наконец, вскоре после полудня третьего дня ожидания, Ричард приметил в отдалении облачко пыли, поднимающееся над небольшой группой всадников, приближавшихся к ним. Вскочив на коня, он пустился вскачь навстречу и среди этих всадников увидел Кита. Ричард приветственно замахал ему шляпой.

– Кит! Ну наконец-то! А я уж думал, ты никогда не приедешь. Бог мой, вы только посмотрите на него! Я вовсе не рассчитывал, что встречу придворного! Я вот только по лошади тебя и признал. Как же ты ухитряешься до сих пор ездить на старушке Болтунье? Я-то думаю, что тебе бы следовало раздобыть себе новую лошадь, подстать всей этой новой одежде.

– А где, по-твоему, я взял бы денег на новую лошадь? – спросил Кит, которого забавляло это болтливое приветствие.

– А как же вся эта новая одежда? Не верится, чтобы она могла появиться на карманные деньги, что посылал тебе отец.

– О, наружность светского человека себя вполне окупает, – беззаботно ответил Кит, разворачивая свою дряхлую Болтунью, чтобы подстроиться к Ричарду. – Игра в карты и в кости может принести неплохой доход человеку, который остается трезвым, когда все вокруг него пьяны.

– Играешь в азартные игры? – спросил Ричард с ноткой уважения в голосе.

– Да нет, просто сыграл разок-другой с приятелями, – ответил Кит. – Если университет меня чему-то и научил, так это тому, что порок – вовсе и не порок, когда им грешат господа. Пороком это становится только тогда, когда грешат люди низкого положения.

– Отец бы с этим не согласился, – заметил Ричард. – Он считает меня испорченным из-за того, что я пью, играю в карты и… ну, делаю разные штучки… Но что еще-то делать мужчине? Мне порой интересно, уж не рассчитывает ли он, что я стану работать в поле вместе со слугами.

– О, на севере всегда были чересчур старомодны, – отозвался Кит.

Он вообще-то больше шутил, но вскоре Кит заметил, что его братец совсем не шутит. Ричард смотрел на него возбужденно и завистливо. Еще бы! Ведь Кит уехал ребенком, а возвратился этаким господином. Ричард с жадностью взирал на отделанный кружевом костюм, длинные покачивающиеся перья на шляпе, отороченные шнурками складки, ниспадавшие с верхних отворотов сапожек для верховой езды, на перчатки с цветной вышивкой, на темные локоны, опускавшиеся на плечи Кита и бежавшие по спине… Ричард почувствовал себя никчемным провинциалом, этаким неотесанным олухом рядом со своим изысканным братцем. Он же ничего не сделал в жизни, ничего не видел, нигде не был, кроме дома, а Кит тем временем… но Кит снова был дома, и уж теперь-то все должно пойти на лад. Уж Кит покажет отцу, как надлежит вести дела.

– Ты, должно быть, жалеешь, что вернулся, – поинтересовался Ричард, когда они свернули с дороги, направившись к Экомбской пустоши: при свете дня путь по этой неприятной местности был довольно безопасен.

– Да вовсе нет, – ответил Кит. – Я рад оказаться дома, но в то же время и немного озадачен. Я рассчитывал пробыть в Оксфорде еще пару годков, а тут приходит это письмо от отца, в котором он зовет меня домой без всяких объяснений.

– Это в его духе: причин он никогда не объясняет, что бы он ни делал, – заметил Ричард.

Кит искоса посмотрел на него.

– Надеюсь, ты не ссоришься до сих пор с отцом, Ричард, а? Я полагал, что вы с ним уже уладили свои разногласия. Ты ведь теперь сам отец.

– Он, похоже, вообще не помнит, что я был женат, – отозвался Ричард.

– Мне жаль, что так случилось с твоей женой. Я очень надеялся в один прекрасный день познакомиться с ней. Не сомневаюсь, что она была очаровательной.

Ричард не смотрел на Кита. Лицо его стало жестким, невидящие глаза уставились вдаль.

– Говорят, это была родовая лихорадка, хотя не удивлюсь, если узнаю, что ее отравил отец.

– Ну что ты! – воскликнул Кит. – Быть того не может!

– Он же ее ненавидел, все время ненавидел. А про этот портрет ты слышал или нет?

– Про какой портрет?

– Про большой семейный портрет, который он заказал для длинного зала. Он висит на почетном месте, над камином, этакая немыслимо здоровенная штука, ну и там на нем вся семья: отец со своей женой посередине, а все мы, дети, стоим группкой вокруг них. Там и ты тоже есть… твою фигуру срисовали с натурщика, который «подменял» тебя, а лицо – по описанию. Вообще-то сходство совсем неплохое. И я тоже похож, и Амброз, и Фрэнсис, и дети этой женщины, и даже ее проклятая собака. И наша сестра, Алиса, она тоже там… нарисована этак туманно и стоит в сторонке от нас… ну, чтобы показать, что она уже умерла.