Чернильный обмен - [78]

— Если проснется, не выпускайте ее из комнаты, — приказал он Ищейкам. — Сегодня вечером никаких прогулок.

— С ней не так-то легко иметь дело. Мы можем пойти за ней, чтобы обеспечить ее безопасность…

— Нет.

— Мы не хотим обижать ее, — запротестовал еще один. — А она выглядит несчастной, когда мы запрещаем ей выходить.

— Так заблокируйте двери! — разозлился Ириал.

Связь с Лесли влияла не только на него. Его слабость к ней перетекла и в его людей: они все с трудом заставляли себя делать то, что могло не понравиться Лесли.

Я ослабляю их. Моя привязанность к ней вредит им.

Единственный способ хоть как-то разрядить сложившуюся обстановку — запретить ей просить его людей делать всякие глупости. Другой путь — окончательно сломать ее — он даже не собирался обдумывать.

Могу ли я так поступить? Он подавил эту мысль прежде, чем зайти слишком далеко. Мысль о том, чтобы вернуть Ниалла ко Двору и так была болезненной. Веками ему снилось, как Ниалл отказывается от него. Слабые короли не могут вести славную жизнь. Ириал это прекрасно знал, но это не могло стереть боль, с которой он жил, с тех пор как Ниалл выбрал другой Двор. Эта боль была слишком давней.

Связь с Лесли, согласие на развлечения со смертными, которым когда-то предавались они с Ниаллом, заставили всплыть на поверхность спящие в глубине памяти воспоминания. И это в очередной раз доказывало, что влияние смертной испортило, изменило его. И это ему не нравилось. Его беспокойство все росло и росло, и внезапно нить, которая тенью связывала его с Лесли, стала видимой в воздухе.

— Не говорите ей ничего, — обратился он к Ищейками, — кроме того, что я запретил вам выпускать ее из комнаты. Скажите ей, что вам придется очень плохо, если она куда-нибудь уйдет. Если это не сработает, скажите, что пострадает Эни.

Ищейки зарычали на него, но он знал, что они все ей передадут. Он надеялся, что их слова заставят ее хоть на несколько часов стать послушной и выполнить его приказ, пока он будет разбираться с беспорядком, который оставили его фейри.

В первой комнате на полу валялись обливающиеся слезами смертные, выжившие после последних «раундов» веселья. Они продержались дольше, чем последняя партия людей, но и среди них оказалось много таких, которые легко сломались умственно и физически. Они рыдали с тех пор, как все безумие увиденного и совершенного ими навалилось на них. Стоило им дать немного наркотиков, слегка воздействовать на них с помощью «иллюзий», предложить им маленькие человеческие радости, и они охотно погрузились в глубины скрытого за всем этим разврата. Позже, когда включили свет, и выжившие увидели мертвые тела, переплетенные с их собственными, им было трудно не сойти с ума.

— Кила нашла парочку весьма крепких экземпляров на замену этим. Сейчас они наслаждаются прелестями жизни во второй комнате, — проговорил Габриэль, сунул в мусорную корзину рюкзак какой-то девушки и подошел к трупу.

Два Ли Эрга подняли тело девушки.

— Мусор, — констатировал один из них.

Третий открыл дверь. Ли Эрги унесут труп, чтобы выбросить его где-нибудь в городе, где люди смогут его найти.

— Мы позаботимся о ней, — сказали они и направились к двери.

— Не создавайте проблем, — рыкнул Габриэль вслед Ли Эргам.

Фейри, придерживающий дверь, махнул рукой, высветив свою ярко-красную ладонь.

Ириал переступил через пару смертных, которые слепо глядели сквозь него.

— Они едва не передрались из-за нее. Что бы там ни было, но наркота ее сделала почти жестокой. — Габриэль вытащил из кармана ошметки какой-то одежды и указал ими на ухмыляющегося фейри чертополоха, который и выполнил это жуткое задание. — Они брали тех, кто им нравился, и нянчились с ними. Несколько дней подряд даже чай им подносили.

— Чай?

Один из Ли Эргов широко улыбнулся:

— Мы получили от них свое. Они сами разделись догола, оставили только шляпы и перчатки, как мы и хотели.

— Мы даже сделали им макияж, — добавила линан-ши, — они выглядели просто прелестно.

Ириалу захотелось отчитать их, но то, что они натворили, было не хуже того, что темные фейри творили веками забавы ради. Темный Король не требует доброты по отношению к смертным. Ириал подавил свой порыв и сказал:

— Может, нам устроить представление в парке возле дома царька? Скажем, сцену из «Сна в летнюю ночь»[38] или…

— Нет. Давайте другого смертного писаку.[39] Того, который что-то про парад грехов нацарапал, а? — Ли Эрг потер лицо кроваво-красными ладонями. — Веселая пьеска.

— Мне грехи по душе, — промурлыкала линан-ши.

Одна из сестер Дженни приподняла труп:

— У нас тут своя собственная ненасытность. Обслужила всех желающих фейри, которые были в номере.

Все рассмеялись.

— Это похоть, сестричка. У ненасытных обжор мясца на костях побольше. Как у вот этого, — и фейри ткнула пальцем в еще одно тело.

— Так как называется эта пьеса? — повторил угрюмый Ли Эрг.

— «Фауст». «Трагическая история доктора Фауста»,[40] — сказала Лесли едва слышным голосом, но все повернулись к двери, у которой она стояла. Ее кружевную пижамку прикрывал наброшенный на плечи халат. — Эту пьесу написал Марло. Хотя, возможно, вы верите в теорию, что Марло и Шекспир — одно лицо.