Чернильный ангел - [20]

Автор сидел в воде, с болью дыша, вздох за вздохом, по капле приходя в себя. Он ничего не мог поделать, такой уж он был, и когда не парил, то падал, и падал всегда трагически, до конца... Но, может быть, именно поэтому он и «именовался в дальнейшем Автор».

Обессиленный, мокрый, уже в темноте вернулся автор в гостиницу. В полутемном коридоре он столкнулся с директором.

— Да, — заговорил директор, — положение в группе тяжелое... Можно сказать, катастрофическое! — Очевидно, основным деловым качеством директор считал мрачность, справедливо полагая, что мрачного человека никто не осудит, а веселого — непременно осудят. — Вы уже слышали, конечно, про аморальный поступок нашего уважаемого, — усмехнулся он, — режиссера?

— Что-то такое слышал, — пробормотал автор.

— Я вынужден был сообщить об этом на студию, — приближая к нему лицо в тусклом свете коридора, шептал директор.

Автор вдруг заметил, что от директора явственно пахло водкой.

— А главное — все пьют! — мрачно сказал директор. — Просто не знаю, как с этим бороться!

«Да-а, — испуганно подумал автор, — если уж этот борец с пьянством так пьет, можно себе представить, как пьют другие».

(Потом, правда, выяснилось, что пил в группе один директор, как настоящий борец, взяв на себя все функции. Каждое утро директор мрачно подходил к зеркалу... В этот час он напоминал человека на седьмой день после смерти. «Нет! — в отчаянии бормотал он. — Надо бороться с этим злом, вырывать с корнем! Либерализмом тут не поможешь...» И через час шел к доске объявлений прикалывать приказ об увольнении гримера или фотографа... Иногда он ощущал, что что-то путает, но четко разобраться в этом как-то не получалось...)

Кивнув автору (поговорили!), он поплыл головой вперед по коридору, ударив на повороте головой в живот режиссера, единственного аристократа в группе, требующего обычно по вечерам себе в номер подогретую газету и кофе... Но сейчас режиссер был смертельно напуган реакцией общественности на мусс, поэтому, извинившись перед директором, ушел к себе.

Когда автор заглянул к режиссеру в номер поделиться скопившимися сомнениями, обстановка у того отличалась крайним аскетизмом. На грубом столе без скатерти лежали темный засохший хлеб, луковица и крупная серая соль на газете. За окном шел мокрый снег.

— И чтобы никакого мусса! — Якобы сам себе, как бы не сдержав своих чувств, режиссер хлопнул кулаком по столу...

Все это производило гнетущее впечатление на автора, а главное — полностью противоречило тому, что он пытался сказать в своем сценарии.

Увидев, что это автор, режиссер попытался согнать с лица печать испуга и напустить маску любезного, воспитанного хозяина.

— У французов я, помнится, ел сыр, который называется у них «идущий сам по себе»: то есть в нем больше червей, чем сыра, — проникновенно улыбнувшись, сказал режиссер (увидев, что автор ел плавленый сырок, оставшийся от рейса).

Сообщив эти бесценные сведения, режиссер умолк, уже не скрывая паники, снова погрузившись в тяжелую задумчивость.

В словах этих был весь режиссер, насколько знал его автор. В элегантном кабинете режиссера в городе на самом видном месте висел скромный снимок: режиссер, рядом смеющийся, непринужденный известный французский кинодеятель Нефонтан на фоне смутно видной в дымке дождя известной французской церкви Се-Кре-Кер...

Поняв, что разговора не получится, автор вышел.

В номере автор упал в кресло, надеясь отдохнуть, но в кресле оказался дольщик-подсобник, везущий на съемках операторскую тележку по рельсам.

— А... очень приятно, — вставая, сказал автор.

— А мне нет! — поднимаясь, резко сказал дольщик.

— В чем дело? — пробормотал автор.

— Как вы могли? — вскричал дольщик.

— Что — мог? — вздохнул автор.

— Вы... на кого мы все молились... Как вы могли написать эту халтуру?

— Какую?

— Этот сценарий!

— По-моему, он не так уж плох... — пробормотал автор.

Он прекрасно знал этот тип: сначала их выгоняют из университета, потом они работают где-то на Севере, приезжают, ходят демонстративно грязные, оборванные, кичатся своей неудачливостью... и ничего не делают, храня свою чистоту.

— Как вы могли? — повторял дольщик, потом, завывая, стал читать жуткие стихи.

— Извините, я прилягу, — пробормотал автор.

Этот заполярный хиппи его утомил. Под упреки его и завывания автор так и заснул не раздеваясь.

Он проснулся оттого, что свет мелькал по комнате. Он выглянул в окно и увидел директора, загоняющего во двор огромную колонну машин. Был третий час ночи. Видно, директор не щадил себя, что давало ему моральное право не щадить и других. Энергия директора рождала у автора мрачные предчувствия. В сценарии его было робко написано: «По улице, может быть, проезжает автомобиль». При чем же эта колонна автомашин?

«Редкого ума идиот!» — зло думал автор, слыша снизу сиплую брань директора.

После этого он забылся тяжелым, липким сном и снова резко проснулся оттого, что какой-то незнакомый голос громко говорил на всю улицу через усилитель:

— Внимание, внимание! Все в сторону. Сейчас проследует платформа. Внимание!

Улица затихла и опустела, и потом темный автомобиль быстро промчал по лунной улице платформу. По углам ее стояло четыре мощных громкоговорителя, из которых на весь город звучал чей-то дьявольский, леденящий душу смех!