Черниговское княжество X–XIII вв. - [40]
Чем же было вызвано ошибочное толкование летописных свидетельств об изучаемой территории? Несомненна здесь сила традиции. Однако в основе фактических ошибок при определении границ Туровской волости лежало непонимание дореволюционными исследователями принципиальной разницы между племенной и государственной территорией, а из этого следовало невнимание к процессу формирования сплошной государственной территории Древней Руси.
Вот несколько цитат, характеризующих понимание места Турова в системе южнорусских княжеств XII в. таким крупным историком, как М. С. Грушевский. «В наших летописях X–XIII вв. как явно принадлежащие "Дреговичам", т. е. Турово-Пинскому княжеству, перечисляются такие города: Туров, Пинск, Случеск, Клеческ»[424], т. е. включение Случеска и Клеческа в состав Туровского княжества происходит фактически в результате подмены одного понятия другим. М. С. Грушевский первоначально не решался включить Турово-Пинскую территорию в состав Киевской земли, хотя и отмечал все указания источников на то, что она была киевской волостью в первой половине XII в.[425] Впоследствии он изменил точку зрения, но характерно следующее замечание: «Турово-Пинская территория» для нас имеет только второстепенный интерес, ибо ее этнографическая принадлежность к украинско-русской группе племен в то время маловероятна, а современной украинско-русской территории принадлежит лишь ее западная окраина. Будучи долгое время "киевской волостью", она вполне может быть рассмотрена здесь — в дополнение к Киевщине»[426].
Итак, включая, согласно данным источника, Туровское княжество в состав Киевской земли в качестве киевской волости, М. С. Грушевский в силу предвзятой концепции о вечности этнических категорий вынужден был рассматривать Туровскую волость Киевской земли особо от этой земли. Противоречивость проявляется и в том, что Туровское княжество М. С. Грушевский в одном случае ставит в ряд с Переяславской землей, считая их «аннексами», «придатками к Киеву», «киевскими волостями, как Всеволод Ольгович называл Туров»[427], в другом же месте он справедливо рассматривает Переяславскую землю в ряду таких земель, как Киевская, Черниговская и т. д., посвящая ей особый раздел[428].
Таким образом М. С. Грушевский, следуя источнику, отметил вхождение Туровской волости в состав Киевской земли, но в силу непонимания существенного различия между племенной и государственной территориями был непоследователен и противоречив, искусственно обособляя Туров при изучении Киевской земли. Это объясняет и ошибочное включение Случеска и Клеческа в состав Туровской волости XII в.
Изучение формирования государственной территории Древней Руси как процесса позволило А. Н. Насонову вполне последовательно включить Турово-Пинскую волость в состав Киевской земли, причем отмечалась разная степень прочности связей территорий этой земли с киевским столом[429]. Однако в задачу А. Н. Насонова не входило изучение дробления Киевской земли и других земель-княжений, поэтому он не отметил того, что в первой трети XII в. в источниках выявляется существование в дреговической земле, кроме Турова, и других центров административных территориальных единиц — волостей, независимых от Турова.
Подобно тому как Туров и Пинск обособились от Киева в середине XII в. под властью Святополчичей, Случеск и, возможно, Клеческ обособились несколько ранее под властью северских Ольговичей.
На каком же основании Святослав Ольгович считал Случеск, Клеческ и «Дреговичей» своей отчиной? Выяснив владельческую принадлежность этой территории в середине XII в., можно допустить ретроспекцию ко времени конца XI — начала XII в.
В январе — марте 1116 г. Владимир Мономах с сыновьями и Давыд Святославич Черниговский с племянниками — Ольговичами ходили на Глеба Всеславича Минского за то, что тот «воевалъ Дрътовичи и Случескъ пожегъ»[430]. Текст «Поучения» Мономаха уточняет причину похода Владимира и Давыда: «к Мѣньску ходихом на Глѣба, оже ны бяше люди заялъ»[431]. Важно заметить, что в походе участвовали все князья Черниговской земли и то, что нападение Глеба на Случеск произошло вскоре после смерти Олега Святославича, князя новгород-северского.
Значительный интерес представляет следующий текст статьи 6612 (1104) г. Повести временных лет: «Сего же лета исходяща посла Святополкъ Путяту на Мѣнескъ, а Володимеръ сына своего Ярополка, а Олегъ самъ иде на Глѣба, поемше Давыда Всеславича, и не успѣвша ничтоже и възвратишася опять въ /своясы — Р. А./»[432]. Обращает на себя внимание, то, что киевский Святополк послал в поход тысяцкого, Мономах — сына, Олег же отправился сам с Давыдом Всеславичем, чье положение в Полоцкой земле в это время недостаточно ясно[433]. Очевидно, что в этом походе Олег Святославич был старшим. Если учесть, что Олег неохотно принимал участие в совместных военных действиях князей «Русской земли», уклонялся от походов на половцев, то очень показательно, что в поход на далекий от Новгорода-Северского Минск шел не послушный черниговский Давыд Святославич, чья территория была гораздо ближе к Минску, а именно Олег Святославич. Есть основание считать его в первую очередь заинтересованным в этом походе. А. Е. Пресняков считал, что слова «поемше Давыда Всеславича» указывают на попытку Олега помочь изгнанному братьями Давыду
