Чёрная звезда - [36]

Глаза у обоих закрылись, челюсти отвисли – и раздался такой храп, что, возвратись сейчас смотрители на своей ревущей повозке, всё равно бы услышали этот храп, даже сквозь стену.

Впрочем, дивились недолго. Нужно было вникать в окружающее и думать, как жить дальше. Походники сидели в грязноватом полутёмном помещении, когда-то, видимо, служившем для хозяйственных нужд: вдоль стен лежали в беспорядке каменные плиты, валялись ржавые корыта, вёдра, мастерки, на выщербленном полу, как память десятилетий, копился в кучах разнообразный сор. В одном из углов виднелся чёрный угловатый разлом, как пить дать служивший началом какого-то хода. Ну и дополняли картину два храпящих существа, посмотришь на которых – и потом сам не заснёшь.

«Вот это попали», – внимательно огляделся Стригун, со вздохом убрал свою склянку и тронул за локоть Остроглазку:

– Кто хоть они такие, шуршуны эти?

– Мы их мелкими пакостниками зовём, – шёпотом отозвалась Остроглазка. – Могут факел потушить исподтишка, в темноте напугать, жуткую вонь напустить, такую, что топор вешай… хотя… – она непроизвольно оглянулась на храпящих, – если всё делать правильно, с ними можно ладить. Сейчас бы нам это очень не помешало.

– Ой, мудрые слова, – неожиданно встрял Атрам и мигом вытащил свой бездонный мешок, на котором, оказывается, сидел.

Извлёк отрез материи, ловко развернул и, словно одеялом, укрыл спящих мордоворотов. Это была всё та же «фардаросская» парча, цветом один в один как на теле у Лося. Тот сразу и окончательно почувствовал себя дураком.

– Теперь небось не замёрзнут. – Атрам заботливо поправил сбившийся край, довольно хмыкнул и кинул взгляд на Остроглазку. – Ну что, я всё сделал правильно?

Было ясно, что в первую очередь ему хотелось поладить не с шуршунами – с людьми.

– Ну да, ты всё сделал правильно, втюхал мне левую парчу, – начал было злиться Лось, хотел затеять серьёзный разговор, но Атрам вытащил большую лепёшку, вздохнул, разделил по-братски на всех. – Вот, что бог послал…

Ну что тут скажешь. Да и зачем говорить – лучше жевать. И каким бы ни был эрбидейский бог, лепёшка была вкусная. А парча, пускай и поддельная, всё одно – и блестит, и греет. Не боярину на богатый плащ обманом досталась, прикрыла голое тело.

– Пойду-ка я, хозяйка, прогуляюсь.

Рысь неохотно взглянула на предложенную лепёшку, встала, потянулась и направилась к лазу. Миг – и только куцый хвост в дыре мелькнул. Надо полагать, не просто на прогулку пошла.

– А мы что делать будем? – ни к кому по отдельности не обращаясь, спросил Лось. – Сидеть погоды ждать?

Худшим для него всегда было бездействие и неопределённость. Ну а уж если и то и другое разом…

– Именно так, – неожиданно подал голос Славко. – Сидеть будем ровно. И ждать. Только не погоды, а когда шуршуны проснутся, без них нам здесь дороги нет. И самим пока полежать можно. Любезный Атрам, у тебя ведь найдётся ещё немножко тряпья?

Скоро все уже спали, завернувшись кто в парчу, кто в бархат, кто в аксамит. И какая разница, что тоже поддельный…

Разбудил Остроглазку шершавый, как наждак, тёплый Снежкин язык.

– А, кисонька…

Девушка открыла глаза, с улыбкой потянулась и вдруг учуяла дивный аромат копчёного мяса. «Приснится же…» Она повернула голову, охнула от неожиданности и разом села. На полу, на расстоянии вытянутой руки, благоухал внушительный копчёный окорок. Совсем как настоящий. Весь в золотистой корочке, с запёкшимся отверстием от крюка, красно-кирпичный на срезе… Правда, в глубоких отметинах Снежкиных зубов, кое-где выпачканный грязью, а главное, не понять, чей именно – свинья не свинья, телок не телок, а впрочем, плевать. Окорок, он окорок и есть.

– Что я вижу! – Остроглазка принялась яростно тереть глаза. – Это сон?

– Это мясо, хозяйка, – сказала не без гордости Снежка. – Вкусное.

Сама она на окорок смотрела не то чтобы с презрением, как давеча на Атрамову лепёшку, просто равнодушно. Как будто успела наесться такими вот окороками на всю жизнь вперёд.

– Ух ты, – ещё не веря своим глазам, вновь принюхалась Остроглазка. – Откуда?

– Оттуда. – Рысь довольно дёрнула хвостом. – Меня под будущую работу пустили на мясной склад. А там такого добра… Вот дело сделаю – то ли ещё будет. Не захочешь и наверх выходить!

– Ишь ты, – покачала головой Остроглазка и громко закричала: – Народ, подъём!

Народ поднимался по-разному – кто сразу, кто ворча. Но, учуяв запах окорока, ворчать дружно переставали. Одни лишь Кресяня с Кудяней отмахнулись от мяса и с улыбочками потянулись к Стригуну:

– Уважь, брат. Дай…

Они были какие-то смурные. Один стал иссиня-чёрного цвета, словно ходячий труп, другой, наоборот, обрёл расплывчатую прозрачность привидения. Обоих трясло, глаза потухли, ноги заплетались. Они вызывали уже не страх, а жалость и отвращение.

– Только по три крупицы, – искренне пожалел их Стригун, выдал страдальцам отраву, со вздохом покачал головой. – Ну и ну. Не бережёте вы себя.

– Точно. А всё проклятое вещественное начало. – Кудяня кивнул, поёжился, лицо живого мертвеца светлело на глазах. – Ух ты, легчает. Ну, мужик, зачтётся тебе…

Страшные гноящиеся глаза светились благодарностью.