Чёрная вьюга - [61]

– Ладно, коль не отвечаешь, я буду звать тебя Марина, – объявила Олеська и отправила подальше за горизонт недовольно погромыхивающие тучи. – А выкуп пусть твой папенька доставит – сколько сочтёт нужным.

Русалка мгновенно преисполнилась подозрительности и тут же поинтересовалась, что за гнусное ругательство то словечко?

– На одном из старых языков это означает море, а у нас… просто красивое женское имя, – Олеська улыбнулась. – Ладно, что тут по жаре торчать, пошла я с теми архаровцами в замке поговорю.

Медленно, слишком уж медленно высвобождалась стиснутая в тугой комочек память о прежнем – о себе, той, настоящей. Как же трудно оказывалось сейчас просто-напросто быть свободной, самой собой, не втягивать безотчётно голову в плечи в ожидании неминуемого окрика или даже наказания… у-у, змеюка! Олеська сплюнула в сторону Нейзерим и неспешно пошла с холма.

Ох, лучше б она того не делала! Ибо русалка сзади разразилась такими раздосадованными и даже гневными тирадами, что даже в чуть гортанных словах чужого языка волшебница легко различала не совсем как бы и цензурные словечки. Вкратце суть недовольства новопоименованной Марины сводилась к следующему: а кто потащит её бадейку, кроме всего прочего и почти опустевшую?

Гоблинша уставилась на обернувшуюся госпожу своими сейчас круглыми глазами-пуговками, а сама неприметно ткнула пальцем в покорно тянущуюся позади полусотню вояк. Ах, ну да…

– Натаскайте морской красавице свежей воды и несите за мной – да со всем почётом, не опрокиньте! – подсмеиваясь, повелела Олеська, и вся эта толпа с остекленевшими глазами бросилась исполнять затребованное.

Так что, к выщербленным и кое-где даже с подпалинами воротам волшебница подошла со вполне приличным, подобающим её положению эскортом. Вблизи замок нависал, подавлял громадами серого камня – но зато удалось рассмотреть, что он и в самом деле плотно перекрывал обстрелом горловину пролива. Возведённый в весьма удачном месте, он давал своим хозяевам полную возможность контролировать бухту и по своей прихоти позволять движение кораблей или напротив, посылать всех – по известному адресу или же прямиком на дно.

– По-хорошему или по-плохому? – звонко поинтересовалась она в сторону высыпавших на зубчатые стены голов.

Настроение её легонько поползло вверх – среди защитников крепости кого только не оказалось! Всякой швали навалом, но вот людей среди них что-то не наблюдалось. Но самое главное, от грозного укрепления отчётливо тянуло страхом. Сомнением и страхом, едким и разъедающим… недолгие размышления, к облегчению отмерившей на то минуту Олеськи увенчались полным успехом.

Ну да, ещё бы! На ладони пришлая чародейка играла ярким, слепящим даже в солнечную погоду шариком огня. Не грозила, не швырялась – просто играла, ловила и подбрасывала словно клубок шерсти или яблоко… что-то затарахтело с цепным звоном, и прикрывавший ворота подъёмный мост дрогнул. Медленно, словно неохотно, он принялся опускаться, прокладывая путь через полузасыпанный фашинами и останками штурмующих ров. С лёгким ударом, от которого под ногами ощутимо дрогнула земля, бревенчатое на скобах сооружение наконец опустилось.

И когда волшебница уже внутренне расслабилась и собралась было ступить на это столь красноречиво предъявленное свидетельство капитуляции, со стороны левой башни прилетел одинокий арбалетный болт.

Чёрт, как же больно! Пусть и то ли смазал невидимый стрелок, то ли сама Олеська успела дёрнуться – но по щеке словно ударили огненной ладонью – да так, что из глаз сами собой хлынули слёзы.

Наверное, это и к лучшему – видеть последовавшее, а уж тем более вспоминать отчего-то упрямо не хотелось. Быстрые и острые предметы полетели в неё сверху словно дождь – но Олеська уже была готова. Ладони сами собою толкнули что-то вперёд слегка размазывающим жестом, привычно заныло от перенапряжения в висках…

Ворота взорвались чадными ошеметьями, а на зубчатых стенах уже справляли свой бал басовито гудящие демоны огня. Едва успевали взвыть или заорать перед смертью чьи-то голоса, что-то пылающее величественно упало в и без того захламлённый ров. И ступившая в заваленный обломками проход чародейка с разорванной щекой добродушием никак не лучилась.

Хлынувшая было из двух желобов кипящая смола именно что по волшебству отправилась обратно – и ещё долго слух терзал чей-то заходящийся животный вой…

Внутренние ворота оказались просто массивной подъёмной решёткой из толстых прутьев, но грозная чародейка миновала их не останавливаясь. Словно закопчёный ангел мести, она вошла на широкий крепостной двор и только тут, на просторе, легонько показала свою силу. Впрочем, хватило и того – через пару минут здесь если что и шевелилось, так это курящиеся гарью кучки пепла на грубых плитах и ступенях.

– Мерзавцы, – она осторожно коснулась щеки и лизнула окровавленные пальцы.

Миг-другой ещё прислушивалась, как по внутренностям башен и донжона огненные посланцы истребляли последних, не успевших или не сообразивших бросить оружие.

– Эй, этого оставить! – воскликнула она, когда внутреннее зрение услужливо показало лоснящегося от пота пухленького повара, который хоть и посерел от испуга при виде завалившегося в его владения живого огня, но свою вилку выронить из трясущейся руки не сообразил.