Черная Вишня - [5]

А дальше было как в анекдоте. Пол встал и ударил в лицо. Ну не то чтобы ударил, но неведомая сила швырнула меня носом в землю и сорвала рюкзак. Только после этого меня соизволили перевернуть.

Не знаю, какое чувство было первым: то ли радость от встречи с людьми, то ли паника от встречи с конкретно этим людем. Массивная фигура нависала угрожающе, и что-то острое и холодное упиралось мне в ключицу. Только это удержало меня, чтобы не броситься незнакомцу на шею с объятиями. Впрочем, было кое-что еще: я скосила глаза, убеждаясь, что мой пленитель голый. Ну вот абсолютно. Не считать же одеждой несколько шнурков с разными подвесками? Щеки потеплели от румянца. Откуда же он нож вытащил?

— Ке таэ на? Эсса! — заговорил этот буквально сногсшибательный мужик.

— Я не понима… — Я действительно его не понимала, и тут голова взорвалась вспышкой боли.

Даже закричать не получилось. Получалось только хрипеть и выгибаться, не думая о ноже у горла. Вообще не думая. Думать было больно, очень больно. И думать, и дышать, и вообще жить. Будто в голову запихали миксер и включили на малых оборотах. Не знаю, сколько это длилось. Впрочем, приступ закончился так же внезапно. Я затихла, блаженно жмурясь.

— Эй, припадочная, ты жива? — Незнакомец ослабил хватку, оказывается, он меня держал, не давая биться. Хорошо не прирезал.

— Ага… — расслабленно протянула я. Облизнула прокушенную губу. С наслаждением чихнула.

— Так кто ты такая? — предпринял он вторую попытку, и вот странно, все слова были знакомыми.

Только это же не русский? Не английский и даже не французский. И уж всяко не бойкая мова братского государства.

— Э-э-э… Скромная селянка! — выдала я первое, что пришло на ум, ожидая нового приступа. И этот тип явно меня понял!

Мужик отстранился, с самой скептической улыбочкой осматривая мое распростертое под ним тело. Дело в том, что джинсы — они облегающие и на бедрах. Трикотажный топ, без всякого белья обтягивающий мои верхние сто, и так доходил лишь до пупка, не сильно прикрывая, а теперь, залитый натекшей с темных волос незнакомца водой, превратил зрелище в конкурс мокрых маек. И от холодной воды грудь, в общем, повела себя естественным образом.

— И что ж ты делаешь в такой глуши, скромная селянка? — вопросил мужчина.

И очень выжидательно посмотрел в глаза. А ручища будто сама по себе скользнула по моему вздрогнувшему животу и уверенно нырнула под майку.

— Неужели благородный мужчина опустится до темной, грязной, деревенской… — Тут моя грудь оказалась взята в плен, и я не поняла, отчего захлебнулась: от возмущения, от страха или от неясного предвкушения.

— Не нежить, — отметил незнакомец, с интересом следя за моей реакцией. — А с чего ты взяла, что благородный?

Убрал бы ты руки, что ли, сосредоточиться мешаешь. Что ж тебе ответить-то? Про женскую интуицию или, может, про женскую логику? Не думаю, что мир иной так разительно от моего отличается, чтобы тут мужики в эту самую логику верили. Перед носом покачивалась связка амулетов: резных, плетеных, кованых, в некоторых поблескивали гранями камни.

— Висюльки выглядят дорого, речь правильная, да и обувь. Не просто добротная, а откровенно шикарная, — предложила вариант я.

Хотя откуда мне знать, может, у них тут обувной рай и всякий бродяга ходит в брендовой дизайнерской обувке. «А может, украл или с трупа снял», — мелькнула запоздалая мысль.

— М-да, об этом я как-то не подумал, — огорченно молвил мужчина, однако руку с груди убрал, напоследок потревожив большим пальцем вершинку. — Но ты не ответила, селянка.

Последнее слово он произнес с такой иронией, что мне даже как-то неловко стало. И вообще, лежать на земле холодно, шишки в спину впиваются, а сидящий на моих бедрах сероглазый брюнет спокойствия не добавляет. Да и страшно: не прибьет — так надругается. А потом все равно прибьет, потому что, если такой надругается, — будет милосерднее прибить. Наверное, от этого запоздалого испуга меня и прорвало:

— Да вот, понимаете… гуляла по берегу, налетел легкий ветерок, и меня унесло в море. И вот я перед вами.

— На твоем месте я бы не шутил, — нахмурился мужчина, взгляд серых глаз стал жестче. — До моря дней десять пути.

— Ну а что отвечать? Я — человек, хомо сапиенс, руссо туристо, двуногое, лишенное перьев. — Потом, подумав, представилась: — Вероника.

— Это имя? — вычленил он главное из моей тирады.

— Имя. Вероника Игнатьевна. — И добавила: — Шенкова.

Брюнет пристально на меня посмотрел, но оружие от шеи отнял. Оказалось, у него ножны скрытого ношения ниже колена пристегнуты. Я проследила, скосив глаза, как он убирает небольшой клинок. Снова столкнулась с фактом вопиющей наготы собеседника и предательски покраснела.

— Да, не русалка, эти не краснеют, — не совсем понятно заявил брюнет. — Что же мне с тобой делать, селянка Ника?

Он отстранился. Связка амулетов легла на мою грудь, после чего экспериментатор зашипел, отскочил и ухватился за эту связку. Продолжая следить за мной, с самым озадаченным видом перебрал амулеты, вытащил луковку, напоминающую карманные часы старинной работы. Темные точки на светлом металле, кажется, были капельками моей крови. Вещица светилась.