Черная вдова - [2]

Обитатели кокона мне показались чем-то очень знакомыми, но давно забытыми. И тогда, подумав, я вспомнил, что когда-то прочел небольшую книжку, изданную еще в 1904 году, энтомолога К. Н. Россикова о ядовитом пауке каракурте.

Если бы эти коконы я нашел в пустыне, тогда, наверное, скорее догадался, что это такое. Но здесь, в большом городе, и вдруг — ядовитый паук каракурт!

Отец с сомнением покачал головой, когда я показал ему находку.

— Сколько лет мы живем на нашей Каспийской улице, но никто никогда не говорил, что здесь могут быть каракурты. Впрочем, — добавил он, — надо показать знающим людям. Недавно в газете я прочел о том, что каракуртом занимается узбекский Институт эпидемиологии и микробиологии. Там изготовили сыворотку для лечения людей, укушенных пауком. Руководит этой работой профессор Николай Иванович Ходукин. Обратись к нему.

Институт этот (сокращенное название — УзИНЭМ) находился недалеко от нашего дома. По телефону мне сообщили, что профессора сейчас в институте нет, он болен, но можно позвонить к нему домой. Медлить я не мог, в кармане уже лежал билет на обратный путь.

Когда я сбивчиво и немного волнуясь рассказал профессору по телефону о своей находке, он живо ответил:

— Приезжайте немедленно ко мне. Посмотрим, что у вас такое! — И коротко объяснил свой адрес.

Через полчаса с коконами в стеклянной банке я стоял перед дверью его квартиры, нажимая на кнопку звонка, вдруг засомневался, удобно ли беспокоить больного человека неизвестно чем. Открыла дверь голубоглазая женщина. Заметив мое смущение, она приветливо провела меня через темный коридор в комнату. Навстречу с дивана поднялся высокий и немного грузный мужчина. Серые и слегка прищуренные его глаза смотрели пытливо и зорко. В руках он держал, как я успел заметить, написанную на каком-то иностранном языке книгу.

— Вот приболел и занимаюсь чтением, — как будто извиняясь, сказал профессор. — Давайте взглянем, что у вас. Каракурт — это очень интересно!

В этот момент, наверное, я покраснел от мысли, что принес совсем не коконы знаменитого каракурта, а что-нибудь самое обыкновенное и не заслуживающее внимания.

— Представьте себе, действительно, коконы каракурта! — воскликнул профессор, — Мария Михайловна! — позвал он свою жену. — Взгляни! Необычная находка. И где вы, говорите, нашли коконы? На Тезиковой даче^[1]? Совсем близко от нас. Вокруг Ташкента и вообще в Узбекистане, — продолжал профессор, — каракурта много. Часты и случаи укуса этим пауком. Но что он живет в самом Ташкенте, я не слыхал. Да, знаете, не слыхал!..

Как-то незаметно профессор заставил меня коротко рассказать о себе, после чего решительно и просто предложил мне место младшего научного сотрудника в паразитологическом отделе института, которым он руководил, и заняться изучением каракурта, образ жизни которого был плохо известен.

Я охотно согласился, не подумав о том, что собирался ранее посвятить себя изучению природы своей родины — Уссурийского края. Так встреча с Николаем Ивановичем Ходукиным определила всю мою дальнейшую судьбу.

Впоследствии, вспоминая эту встречу, я думал о том, как часто в жизни человека играет роль его величество случай. Крошечный паук случайно, пролетая на паутинной нити над большим городом, опустился на садик моих родителей. Случайно ему посчастливилось стать взрослым, встретиться с самцом своего племени и завести многочисленное потомство, заботливо припрятанное в пяти коконах. Случайно я набрел и на маленькую нишу в дувале и обратил внимание на нее. А далее жизненным обстоятельствам было угодно распорядиться так, что большую часть своей творческой жизни я провел в знойных просторах Средней Азии.

Жалел ли я о своей родине? Пожалуй, нет. Но скучал часто, вспоминая дремучие таежные дебри с их загадочными и многочисленными обитателями.

Трудный эксперимент

Долго и тщательно я готовлюсь к предстоящему эксперименту. По-особенному оттачиваю и шлифую препаровочные иглы. Они должны иметь зеркальную поверхность, иначе к ним будут цепляться ткани препарата. Примеряюсь к паучкам-крошкам, пробую их вскрывать. Нелегкое дело извлечь из тела паучка-каракуртика едва-едва различимые ядовитые железы.

— Я верю тому, что описано Россиковым. Все же это единственное исследование жизни каракурта! — говорит мне Мария Михайловна. — Так что с ядовитостью самки вам придется познакомиться только когда на ее теле появятся красные пятна, то есть в период ее половозрелости. Потом, правда, она будет черной, как бархат. Такими каракуртами мы и пользуемся при изготовлении лечебной сыворотки, которой иммунизируем лошадей.

— А мне что-то не верится в это, — возражаю я. — Представьте себе, вот такому крохотульке, зимующему в коконе, весной придется начать самостоятельную жизнь, и уж яд-то ему, конечно, понадобится для того, чтобы расправиться с добычей. Другое дело, что его ничтожно мало для отравления человека.

— Может быть, может быть… — задумчиво соглашается Мария Михайловна.

Но по выражению ее лица вижу — мои доводы для нее неубедительны и она мне, молодому человеку, недавно вступившему на путь ученого, не верит.