Черная вдова - [10]
Зачем ветхой старухе, которая вот-вот сама сойдет в могилу, еще одна тряпка, да к тому же – чужая? Сиди с внуками, грейся на солнце, гляди на траву, на воду. Радуйся, что живешь. Так нет! Черные, с хриплыми голосами, косматые ведьмы, остервенело вырывая друг у друга застиранные платки и платья, готовы были заодно и очи вырвать, руки оторвать. Будто вместе с дырявой тряпкой переходила к беззубой чертовке доля жизни, недожитая хозяйкой.
Помню, в Ургенче мне довелось услышать спор двух ученых. Один был свой, мусульманин. Другой – приезжий, светлобородый. Приезжий вычитал в старинных книгах, будто давным-давно, еще до персидских завоеваний, когда жители Хорезма кочевали в песках и молились солнцу, они поедали умерших сородичей. Наш богослов – лупоглазый, крючконосый – возмущался, брызгал слюной, доказывал: чепуха, не может быть.
Может быть! Было. Где уж древним дикарям, неумытым и темным, жалеть почивших, если даже сейчас, через тысячу лет, люди устраивают над покойными гнусный дележ? Нельзя труп сожрать, рады хоть тряпьем поживиться.
Эх! Обычай. Проклятый обычай».
Ислам представился Бахтиару исполинским зеленым пауком, раскинувшим прочную сеть на огромном пространстве земли, над городами, селениями и дорогами. Этой липкой упругой сетью крепко оплетены дома, храмы, базары. Постели новобрачных и колыбели новорожденных. Одежда, книги, пища, питье. Кладбищенские носилки и могильные камни. Ненасытный паук день и ночь, не уставая, с жадным хлюпаньем сосет кровь из сотен тысяч отчаянно жужжащих мух, в жалкой слепоте гордо именующих себя правоверными.
Давай. Давай. Давай.
Скорей. Скорей.
Деньги.
Деньги для бога!
Странно. Почему молитва, не сопровождаемая звоном монет, не доходит до бога! Зачем богу деньга? Ведь он – не купец.
Кто есть бог?
Белопенную струю Бахтиаровых мыслей резко преградил камень страха. За той гранью, где остановился Бахтиар, существовала истина, которую не мог постичь безвестный кузнец из крепости, затерянной на краю голых пустынь. Ему не хватало смелости переступить эту грань. Сделав шаг, он сошел бы с ума.
Лучше не думать о том, что недоступно разуму. Ясно одно – человеческая жизнь устроена очень плохо.
Ее надо переделать.
Как?
Где взять силу, чтоб перевернуть мир?
Неизвестно.
«Что мы можем, бедные селяне?»
Бахтиар прислонился спиной к щербатой глинобитной стене, уперся локтями в колени согнутых ног, обхватил ладонями голову.
Человек. Бедный человек. Серая пылинка на гигантском лике планеты. В небе, высоко-высоко над головой, плывут облака. У ног суетится муравей. Велик мир. Велик до жути. И все же он весь – с облаками, муравьями, океанами, звездами, горами, людьми, тиграми, грязью, травой, дружбой и враждой – легко, точно глоток воды в чаше, умещается в неприметной пылинке, называемой человеком. Весь мир проходит сквозь мозг в одно мгновенье. И остро тревожит сердце!
Нужно все это тебе, человек?
Пожалуй, нет. Стоит ли калечить себя, надрываться, ломать зубы, рвать кожу ради черствых существ, которые не то, что спасибо сказать за твой адский труд, неслыханную доблесть – живьем слопать готовы за то, что ты на них не похож?
Не так уж много потребно для простых, тихих радостей. Не лучше ли, подобно черепахе, спрятаться в панцирь и спать, наевшись зеленой травы? Никаких волнений! Спокойствие. Долгая жизнь.
Или, раз уж тебе дано постичь величие Вселенной, следует, не боясь ярости слепых, соразмерять жизнь не с пылинкой, крутящейся перед носом, а с хороводом звезд, несущихся в бесконечность?
– Разве эмир остался в лагере?
– Да. Бурхан-Султан тоже.
– Кто возглавил отряд?
– Дин-Мухамед, красивый и храбрый.
– Как? Доверить войско этой пешке… Почему ты не с ним, Бейбарс?
– А почему я должен быть с ним, друг Бахтиар? Я – есаул эмира и обязан находиться при особе эмира. И потом, скажу откровенно, я пока не сошел с ума. Смеешься ты, что ли, надо мной? Нашел дурака. Ужели баран я глупый да рогатый, чтоб лезть в татарскую пасть?
– Разве лишь глупый баран дерется с врагами?
– Не только. Есть не менее вздорный осел, стремящийся славу в битве добыть. Я не баран, не осел. Не хочу славы. Не ищу почестей. Обойдемся без них. Пусть не слагают, обо мне хвалебных поэм. Пусть потомки не визжат от восторга, читая об умопомрачительных подвигах железнорукого Бейбарса. Все это – пыль, дым и чепуха.
– А что не чепуха? Не дым? Не пыль?
– Цветы. Река. Чистый воздух. Сочное, отлично зажаренное мясо. Золотистое вино. Любовь. Сладкая жизнь.
– Ух ты! Заманчиво. Но сладкая жизнь не дается даром. Надо работать. До кровавых мозолей.
– Не хочу.
– Тогда: – грабить.
– Боюсь.
– Торговать.
– Не умею.
– Что же еще?
– Поддакивать.
– Кому, в чем?
– Правителю. Во всей ерунде, которую он городит. Каждой чурке с глазами, вроде Нур-Саида, страсть как не терпится мудрой прослыть. Это надобно ей для процветания. А ума – нету. Кому приятно сознавать себя дураком? Вообще-то, чем глупей человек, тем крепче он верит в собственную мудрость. Но, видать, и его душу точит порой червь сомнения. Толкуют при нем, например, о планете Кейван, а он – от арбуза не может ее отличить. Бедняга хочет проверить свой разум на окружающих. Скажет что-нибудь несусветное – и тотчас приглядится: понравилось, не понравилось. Все – в ужасе. Один молчит, другой ворчит. Тут-то я и прихожу к нему на помощь. Поддакиваю. Эмир – доволен. Нет, думает, все-таки я не дурак, раз такой острый парень, как Бейбарс, со мной согласен. Эй, выдать Бейбарсу новый халат. Отсчитать есаулу Бейбарсу сто золотых. Подарить есаулу Бейбарсу юную девственницу. Вот и сладкая жизнь. Ешь досыта, спишь вдоволь. Покой. Никаких забот.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
У кочевых саков, древних жителей Турана, погиб на охоте вождь. Саки избирают предводительницей жену погибшего вождя — гордую и мудрую Томруз.Царь персов Куруш (Кир), давно мечтавший о захвате Средней Азии, предлагает Томруз выйти за него замуж.Саки разгадывают хитрый замысел персидского царя — по старинному восточному обычаю иноземный царь, женившись на местной правительнице, становится хозяином страны.Томруз отказывается выйти замуж за Куруша. Тогда разгневанный царь выступает во главе сильного войска к Аму-Дарье.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Знаменитый поэт, астроном, математик Омар Хайям (1048-1131) перенес за долгую жизнь много тяжелых испытаний: наветы и опалу, бедность и непонимание со стороны окружающих. Однако ни разу он не изменил себе. Своим талантом, знаниями, прогрессивными устремлениями он боролся за справедливость. За столетия имя Омара Хайяма обросло многочисленными легендами, подчас маловероятными. В повестях Явдата Ильясова делается смелая попытка прояснить сложный образ ученого и поэта.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.