Чёрная вдова - [21]

Николай Николаевич галантно поцеловал ей руку, указал на Вику:

— Узнаете?

— А как же! — заключая в объятия дочь Вербицкого, проговорила с торжественными модуляциями в голосе Ярцева. — Дай-ка я на тебя посмотрю!.. Расцвела!

Вика ответила просто:

— Я очень рада видеть вас, тётя Злата.

Дошла очередь до Глеба. Мачеха чмокнула его в щеку, прошлась пятернёй по волосам.

— Забываешь нас, сынуля.

— Диссертация, — начал было оправдываться Глеб.

— А позвонить нет времени?

Потом был представлен Дик, вызвавший у хозяйки дома совершеннейший восторг.

— Ну, в дом, в дом! — провозгласила Злата Леонидовна.

Не успели вынуть из машины вещи, как у ворот взвизгнул тормозами примчавшийся как бешеный «уазик».

Сработал невидимый сельский телеграф.

— Вот черти! — гремел баском широко шагающий к дому Ярцев-старший в расстёгнутой дублёнке. — Ну хороши, ничего не скажешь! Даже не сообщили!

— Сюрприз, так сказать, — улыбнулся Вербицкий, обнимаясь с хозяином. — Но ты как узнал?

— У меня разведка поставлена, будь здоров, — засмеялся Семён Матвеевич. — Батюшки, Вика! — развёл он руками. — Уважили, братцы! Ей-ей! Такой подарок к Новому году!

Он поцеловал девушку в лоб.

— Приглашай в свои апартаменты, — сказала мужу Злата Леонидовна, кивая на дом.

— Дом твой, — хохотнул Ярцев-старший. — А я прописан в Средневолжске.

— Милости просим, дорогие гости, — нараспев произнесла Злата Леонидовна.

Все потянулись в особняк, радуясь, что утомительная дорога позади и их ждут уют и гостеприимство.

Утром следующего дня — а это было 30 декабря — гости, в том числе и Глеб, проснулись поздно. Семён Матвеевич давно уже уехал в контору, так что потчевала приезжих завтраком одна хозяйка.

За ночь убрались куда-то тучи, небо очистилось, и на дворе стоял волшебно-прозрачный солнечный день.

Завтракали в просторной кухне, обшитой деревом и украшенной огромными блюдами семеновской росписи, играющими пламенными красками от яркого света, льющегося из широкого окна.

— Какая у вас тут красота, тётя Злата! — восторгалась Вика, глядя через окно на голубые ёлочки у самого дома, усыпанные сверкающим снегом.

— А тишина! — добавил Николай Николаевич.

— И красота и тишина в наличии, — усмехнулась Злата Леонидовна, подавая всем кофе со сливками. — Особенно хорошо, если на недельку-другую.

— В город тянет? — спросил Вербицкий.

— Ещё бы, — со вздохом призналась хозяйка. — Я же городская до мозга костей. Дачку здесь иметь не отказалась бы, а вот жить постоянно…

— И Семён Матвеевич того же мнения? — продолжал интересоваться Вербицкий.

— Спросите у него, — ответила Ярцева и переменила тему. — А вам как в Москве? Небось совсем превратились в коренных столичных жителей?

— Да как сказать, — неопределённо ответил Николай Николаевич. — В Москве, конечно, масштабы другие. Но, признаюсь честно, никак не привыкну к сутолоке, коловороту людскому. А транспорт! Переполненное метро, автобусы… Иной раз это просто убивает! Выбраться куда-нибудь в гости — целая проблема.

— Но вас, наверное, это не касается, — перебила гостя Злата Леонидовна.

— В каком смысле? — не понял Николай Николаевич.

— Ну, видимо, у вас персональная машина.

— Никакой персональной.

— Как? — изумилась хозяйка. — Начальник главка! Член коллегии!

— Ну и что, — пожал плечами Вербицкий. — Персональные только у министра и его заместителей. Я же пользуюсь одной «Волгой» на двоих. И, чтобы не ссориться, мы договорились, что каждый ездит через день.

— Ну и ну! — все ещё удивлялась Ярцева. — Ведь вы вершите огромной отраслью! На всю страну! Это же выше, чем председатель облисполкома!

— В принципе — да, — кивнул Николай Николаевич.

— Но ведь в Средневолжске у вас была персональная! И, насколько я знаю, даже два шофёра!

— Было, было, — улыбнулась Вика. — Случалось, едешь в папиной машине, регулировщики честь отдают.

— Не тебе же, — усмехнулся Вербицкий.

— Вот я и говорю: самой машине козыряли! — засмеялась Вика. — Здесь папа был кум-королю! Знаете, я очень стеснялась. Особенно в школе. Везде меня совали первой. Учителя помнили день моего рождения, поздравляли. Ученики добивались дружбы. А за спиной — шептались. — Она вздохнула. — Спросите у Глеба, что обо мне говорили за глаза. Так ведь, а?

Все посмотрели на Ярцева. А он не знал, что ответить.

— Что ты, Вика, — пробормотал Глеб, ошарашенный вопросом, и вспомнил её прозвище — Щелкунчик.

— Брось, — махнула рукой Вика. — Я знаю. — Видя, что щекотливая тема не очень пришлась к столу, она улыбнулась. — Тётя Злата, в Москве другие кумиры. Вот взять хотя бы папиного министра. В своём кабинете он Зевс-громовержец! А вышел на улицу — никто! Другое дело — Вячеслав Тихонов, Иосиф Кобзон, Инна Чурикова или Алла Пугачёва. Их узнают, млеют от восторга.

— Это понятно — звезды, — с почтением произнесла хозяйка.

— Ну, ещё космонавты или дикторы телевидения, — добавил Вербицкий.

— Так что наш папуля… — сказала Вика и замолчала, прислушиваясь к чему-то.

В прихожей раздался какой-то странный шум.

— Злата Леонидовна! — послышался голос.

— Это ёлка, — сказала хозяйка, выходя из кухни.

— Ёлка? — обрадовалась Вика и бросилась в переднюю.

Глеб тоже вышел и увидел парня с высокой, под потолок, лесной красавицей.