Черная тропа - [148]

Полковник взял у Романкина листок. Прочитал вслух: «Если эти нарушения не будут устранены, в цехе обязательно произойдет взрыв».

- Ну, что скажете, товарищ полковник? Улика - первый сорт, - торжествовал Романкин.

- Ничего не скажешь, документ серьезный, Что же вы предлагаете?

- Предлагаю немедленно арестовать директора, главного энергетика и главного механика завода. Еще бы следовало начальника цеха, но он погиб! Прокурор согласен и сегодня же готов дать санкцию.

- А не рано?

- Почему же рано? Все абсолютно ясно!

- Даже слишком ясно! - повысил голос полковник.

- Так это же хорошо! Мои ребята постарались, собрали все доказательства… - Голос у Романкина звучал торжествующе, самодовольно.

- Я привык, товарищ Романкин, размышлять. - Полковник, волнуясь, зашагал по кабинету. - Не хочу, чтобы потом другие исправляли наши ошибки и называли нас с вами дураками.

- Ну зачем же так грубо?…

- Затем, дорогой коллега, что много, очень много нам с вами пришлось исправлять ошибок прошлого. Пора бы научиться на этих ошибках. Всего несколько дней работаем, и уже уверовали в «улики вины»!

- Но это не выдумка, это документальные и неопровержимые улики. Не верите? - Романкин умоляюще смотрел на полковника.

- Верю. Вы все правильно доложили. А вот с арестом спешить не будем!

- Не понимаю вас. - Романкин положил бумаги на стол.

- Вы познакомились с профессором? - спросил полковник.

- Познакомился.

- Так вот, несколько лет назад профессор был арестован. Слишком «ясной» тогда была его вина. А сейчас вот встретился с ним и не могу смотреть ему в глаза. Стыдно за наши тогдашние глупости. Вот как бывает, Романкин. Глубже изучайте эти ваши «улики вины».

Полковник ушел. Когда дверь за ним закрылась, растерянный Романкин произнес:

- Так я и знал. Струсил полковник…

* * *

В самые тяжелые дни неудач в период войны Карпову не было так трудно, как сейчас. Острой болью отозвалась в сердце гибель людей. Он испытывал угрызения совести перед родными погибших, перед коллективом рабочих. Корил себя, что в тот вечер ушел из цеха. Лучше бы сам там остался. А теперь всякое могут подумать. Как же, сам ушел, а людей оставил на верную гибель! Карпов уже слышал такие разговоры о главном механике Федорове. Так случилось, что Федоров, остановив работу цеха, вызвал слесарей, организовал ремонт оборудования, а сам ушел домой. Только успел он отойти от цеха, как произошел взрыв. Кое-кто и истолковал это как проявление трусости: дескать, учуял опасность и ушел из цеха, а людей оставил… Хотя такого о директоре завода и не говорили, все же Карпов принимал эти упреки и на свой счет. Особенно угнетало то, что он сам никак не мог найти причину взрыва. Уже в который раз допрашивает его прокурор, беседует с ним профессор, идут непрерывные запросы из главка и обкома, все требуют объяснений, а он ничего вразумительного сказать не может. Он чувствовал, что это воспринимается следователями как хитрость, преднамеренная уловка, попытка уйти от ответственности.

Приехав домой обедать, он сел за стол, да так и просидел более часа, уставившись в одну точку. Жена понимала душевное волнение мужа, ей хотелось поговорить с ним, помочь советом. Но разговор не получался.

- Ну, что ты так убиваешься? Авось все хорошо кончится!

Карпов ответил:

- Собери-ка лучше чемоданчик. Все может быть!

- Я уже собрала. - Жена вытащила из-под кровати небольшой чемоданчик, где лежало две пары белья, рубашки, носовые платки, мыло, бритва, носки. - Может, еще банку свиной тушенки положить?

- Зачем? Там же, наверное, кормят…

- А кто его знает, как оно там, - сказала она и заплакала.

У Карпова засаднило в горле, он пожалел жену, ее молчаливое горе потрясло его: «Чемоданчик-то давно сложила, а от меня прятала, не хотела расстраивать».

- Если посадят, вызови телеграммой маму и устраивайся на завод. Начальник отдела кадров обещал взять тебя!

В соседней комнате заплакал ребенок. Жена вышла, а когда возвратилась с дочкой на руках, Карпов уже стоял посреди комнаты с чемоданом в руках. Он поцеловал малышку, тронул ее крохотный носик, улыбнулся и ушел…

Уже сидя в кабинете, он думал о том, что будет с семьей. Трудно им без него придется… За этими размышлениями и застал его полковник.

- Вы уже пришли… - непроизвольно вырвалось у Карпова.

- Разрешите войти? - заметив растерянность директора, спросил полковник.

- Спрашиваете разрешения… Зачем?

- Я же к вам пришел, а не вы ко мне!

- Тогда прошу, садитесь! - Карпов закурил, глубоко затянулся.

- Да, я вижу, вы уже подняли руки! - Полковник подошел к стулу, на котором стоял чемоданчик, потрогал его.

- А что же мне делать? Прокурор сказал, что арестует!

- И вы согласны с ним? Почему не защищаетесь?

- Трудно защищаться, когда все складывается против меня.

- Вы считаете себя виновным во взрыве?

- Не считаю. Но факты… С техникой безопасности меня подвели. А вообще, кому это нужно, никто не хочет вникнуть в мои объяснения.

- А каковы они, ваши объяснения?

- Я не верю, что нарушения, которые мне предъявил прокурор в качестве вины, явились причиной взрыва.

- А что же было причиной?

- Не знаю точно. Может, и нарушения, а может, и другое. Надо подумать, разобраться!