Черная троица - [25]

– Твоя злой дух! – прошипел неожиданно яростно карлик, и лицо его исказилось ненавистью. – Зачем твоя моя помог? Твоя один из слуг злой бог!

– Нет, друг мой, – постарался успокоить его послушник. – Я такой же узник, как и ты. Я из другой страны, очень далеко, за большой водой. Моя попадать тут в большой беда. – Он решил говорить так же, как и этот дикарь, надеясь, что так тот его лучше поймет.

– А, – немного успокоился Кви-на-У. – Моя твоя жалеть. Моя думать, ты… – Он заговорил на каком-то странном языке, совсем неизвестном юноше. – Сердце Тьмы, так значит мое имя на ваш язык. Мой язык – очень старый, как эти камни.

– Почему твоя попадать здесь? – Умберто пододвинулся ближе.

– Кви-на-У – великий воин! Один год он убить три врага, два год он убить пять врага! Нет племя воин Кви-на-У лучше! – с нескрываемой гордостью произнес дикарь.

К ужасу Умберто, этот дикарь, которого он только что исцелил, оказался здесь совсем не случайно. И назвать его невинной жертвой было довольно сложно. Потомок некогда великого племени, основавшего город, на развалинах которого сейчас высился Колкарн, он был вождем в своей деревне. Низкорослые дикари населяли бескрайний Паучий лес, простиравшийся до самого Костяного хребта на далеком юге. И они по-прежнему поклонялись Владыке Ненависти, принося ему кровавые человеческие жертвы из похищенных жителей Колкарна. Неудивительно, что на этих дикарей охотились, словно на животных.

Однако, словно не замечая, как мрачнеет лицо юноши, Кви-на-У продолжал рассказывать ему о своих подвигах. Жестокий дикарь пытался пробраться в подвалы Храма Спасителя, когда был схвачен стражей.

– Моя нести дар, большая жертва, – гордо сказал карлик. – Три голова, очень долго сушил, восемь лун. Потом нести по секретный дорога. Большие люди не знать, очень старый дорога. Глубоко под землей идти. Только в одном месте пришлось к солнцу выйти – и моя поймать.

Он сглотнул и жалобно посмотрел сначала на Умберто, а потом на бадью с водой. Как видно, его мучила жажда, но гордость не позволяла попросить напиться. Послушник дал ему попить, хотя теперь его товарищ по несчастью совсем не вызывал жалости. Напившись, Кви-на-У благодарно кивнул и продолжил:

– Моя на старый алтарь шла. Глубоко под дом твой бог. Еще до него алтарь стоять. Даже перед мой бог. Очень старый алтарь. Самый красивый, лучше, чем еда, лучше, чем женщина, лучше, чем голова врага. Не дошел. Моя поймать. Потом огонь и ножи, но моя ничего не говорить. Завтра моя умирать. Жаль, не дошел, – снова печально проговорил он и умолк.

Внезапно вдали раздались голоса и лязг железа. Они постепенно приближались, и вот стены камеры озарились дрожащим светом факелов. Зазвенел снятый замок, и хромой сторож угодливо распахнул дверь. В камеру вошли четверо стражников, двое из которых держали наготове алебарды, а следом за ними два священника. Умберто сначала показалось, что это были те самые два церковника, которых он видел в порту, но, присмотревшись, он понял, что обознался.

– Святые отцы, это какая-то ошибка, я сам… – попытался объясниться послушник, но один из священников мрачно посмотрел на него, и юноша с ужасом понял, что не может сказать ни слова. И еще он понял, что ни одно из умений по отведению взгляда или сотворению иллюзии ему тут не поможет. Ближайший стражник угрожающе замахнулся алебардой, и Умберто отошел подальше.

– Сын Зла, именуемый Кви-на-У, – развернув свиток, нараспев заговорил второй священник. – Ты обвиняешься в человекоубийстве, поклонении Черной Троице и неподчинении властям, светским и высшим. Вина твоя доказана. Эту ночь тебе дозволено провести в Храме Спасителя, дабы ты имел возможность раскаяться и пройти очищение святым огнем завтра утром с открытыми сердцем и душой.

Он кивнул стражникам, они ловко освободили дикаря от цепей, которыми он был прикован к стене, и тут же надели на его руки и ноги тяжелые кандалы. Священники многозначительно переглянулись, заметив свежие рубцы на месте недавних ран после пыток. Тем временем стражники вытолкали Кви-на-У в коридор и повели его прочь. Выходя, дикарь успел бросить на послушника прощальный взгляд, в котором, как показалось Умберто, блеснуло скрытое торжество. Кви-на-У, вероятно, все еще надеялся добраться до древнего алтаря под Храмом, в который его сейчас вели.

Церковник, зачитывавший приговор, пошел следом за дикарем, другой же остановился в дверях камеры, глядя на молодого послушника.

– Сын мой, – сказал священник печальным тоном, покачав головой, – ты совершил большой грех! Мало того, что ты пытался помочь врагам Спасителя, ты еще и прикрываешься Именем Его! Уже за одно это тебе полагается очистительный огонь…

Неожиданно на его губах появилась злобная улыбка.

– Будет лучше, если ты покаешься и выдашь своих сообщников. Мы определили, что несчастный брат Винциус был введен тобой в заблуждение. Сто плетей помогли ему загладить этот грех. Но тебе лучше сказать, у кого скрывается ведьма, которой ты помог бежать. Сказать до того, как мы поможем тебе это вспомнить…

Снова злобно улыбнувшись, он вышел. Загремели засовы, и, сопровождаемый солдатами и сторожем, второй священник ушел вслед за первым.