Черная роза - [36]
- Стало быть, и дядюшка Геза ничего не знал…
- Разумеется, не знал. Он только вызвал его ко мне, а сам ушел куда-то. Было темно, я не знаю.
- Куда? Куда он пошел? Я все время думаю об этом. Разве не светила луна?
- Светила, но потом как-то вдруг все потемнело. Или набежала туча, или потому, что я увидела его лицо.
- Он слишком много пил в последнее время.
- Не в этом дело. Он обрадовался, когда я назвала себя, и пытался зажечь зажигалку, чтобы получше меня рассмотреть. Но в руке у него был хлеб и кусок сала, не получалось.
- Он не приглашал тебя войти в дом?
- А как же. Конечно, приглашал. Зайди, говорит, душенька, там у меня горит лампа. Но когда я сказала, что мне и здесь хорошо, он не настаивал.
- Значит, он все время говорил, говорил, не давал тебе слова вымолвить?
- Говорил, но я тоже свое сказала.
- А зачем он зажег зажигалку?
- Только хотел зажечь. Он сунул мне в руку хлеб и сало и сказал: я и, но голосу узнал, кто ты такая. Вылитая мать, в твоем возрасте у нее был точно такой же голос. А вот если бы днем встретил я тебя случайно на улице, не узнал бы.
- И он хорошенько тебя рассмотрел?
- Да не рассмотрел он меня совсем! Я сказала: прошу вас дать обещание, что вы никогда - ни завтра на празднике, ни в другой раз… И задула зажигалку, когда она вдруг вспыхнула.
- Как у тебя хватило смелости? Ведь он был пьян? Был или не был?
- От него несло палинкой, когда он говорил. Но на ногах он держался. Все чиркал зажигалкой, не замечая, что это я ее задуваю, когда вспыхивает огонек.
- А когда заметил?
- Размахнулся и ударил меня. Левой рукой в ухо, но я успела отступить, и его кулак задел меня только чуть-чуть. Вот тогда он и рассвирепел.
- Рассвирепел?
- Да. Он старался схватить меня своими ручищами и повалить. И все хрипел: «Анна, ты - Анна!»
- Значит, в левой руке ты держала хлеб и сало?
- Да.
- А в правой?
- Ах, мамочка! Сейчас подойдет поезд. Эмма опять взглянула на часы.
- Еще шесть минут.
- Ты уверена в том, что он тебя ударил?
- Конечно. Иначе я бы не сказала.
- Ударил сильно, кулаком? Не показалось ли тебе, что он просто размахивал руками при разговоре или искал тебя в темноте?
- Почему ты мне не веришь, мама? Я же ощутила удар, было больно!
- Но то, что он сказал потом, никак не вяжется с ударом.
- Что не вяжется?
- Он сказал: «Анна, ты - Анна!»
- Я жалею, что ты пришла сюда.
- Ты еще не все знаешь.
- А я и не хочу больше ничего знать! Поздно. Анна побледнела от ужаса,
- Эммушка! Не смей! Не вздумай что-нибудь с собой делать! Никто на всем свете не стоит твоей жизни.
Девушка опять ласково провела ладонью по плечу матери.
- У меня и в мыслях этого нет.
- Но ребенок
- Ребенок? Лаци сказал, что следующего мы непременно оставим.
Анна закрыла лицо руками.
- Боже мой! Ты так-решил а?
- Но ты же сама спросила, мама. Ты же об этом спросила?
Анна решила быть беспощадной; стиснув зубы, она сказала сурово и жестко:
- Ты знаешь о том, что Давид Шайго… твой отец?
- Знаю!
- От кого?
- От него. Он сказал мне это, И о тех пятистах форинтах, которые посылал мне каждый месяц. И еще…
- Что еще?
- Что это его кровные деньги.
- Кровные? Да, так он обычно выражался.
- Может, из-за этого я возненавидела его еще больше.
- Еще больше? А за что раньше?
Девушка не ответила и опять взглянула на часы:
- Ну вот. Еще три минуты.
- О чем ты сейчас думаешь, Эммушка?
- О тебе. Знаешь, меня ужасно поразило, что ты… и вдруг с ним.
- Но ты ничего об этом не знала!
- Догадывалась. Я видела и раньше, что он за человек.
- Судишь по внешности?
- По внешности.
Теперь они молчали до самого прихода поезда.
Медленно встали, подошли к платформе. Оборванец, спавший на полу в товарном вагоне, проснулся удивительно вовремя. Закинув за плечи грязный рюкзак, он перешел путь, очевидно тоже поджидая поезд.
Анна стояла рядом с дочерью. Обе молчали. И даже не смотрели друг на друга.
Паровоз пропыхтел мимо и остановился; в вагон полез оборванец с мешком, тот самый, что похрапывал еще три минуты назад.
Подхватив свою сумку, Эммушка поднялась по ступенькам вагона. В тамбуре она обернулась, взглянула на мать. Поезд еще стоял. Анна вздохнула.
- Самое ужасное - это то, что ты ни о чем не жалеешь.
Девушка метнула на мать взгляд, полный неприязни:
- Напрасно ты пришла сюда, мама.
Свист пара, вырвавшегося из- паровоза, заглушил ее слова. Анна подалась вперед. - Что ты сказала, дочка?
- Напрасно ты пришла!
Словно облитая позором, Анна осталась на перроне. Она не смела даже поднять глаза на начальника полустанка.
25
- Неужто вы были таким донжуаном, Геза?
- Что значит «был»? Вы не могли бы без оскорблений?
Майор Кёвеш потерял уже все надежды на то, чтобы сызнова залатать разорванное в клочья семейное счастье Гудуличей. Поэтому он предпочел вести душеспасительную беседу со старым Гоором, который растолковывал ему со знанием дела гибель Армагеддона, а также и то, каким образом сто сорок четыре избранных праведника осуществляют свое владычество над бренной землей.
К счастью для гостя, на улице вскоре послышался шум мотора, а затем появился и шофер.
- Где будем ночевать, товарищ майор?
- Где? Дома, разумеется! - Обрадованный Кёвеш начал прощаться. В самом деле, дальше уже неловко было злоупотреблять гостеприимством добрых хозяев, пора и честь знать. Стариков майор расцеловал в обе щеки, затем приложился к ручке Юлишки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Париж, набережная Орфевр, 36» — адрес парижской криминальной полиции благодаря романам Жоржа Сименона знаком русскому читателю ничуть не хуже, чем «Петровка, 38».В захватывающем детективе Ф. Молэ «Седьмая жертва» набережная Орфевр вновь на повестке дня. Во-первых, роман получил престижную премию Quai des Оrfèvres, которую присуждает жюри, составленное из экспертов по уголовным делам, а вручает лично префект Парижской полиции, а во-вторых, деятельность подразделений этой самой полиции описана в романе на редкость компетентно.38-летнему комиссару полиции Нико Сирски брошен вызов.
Действительно ли неподвластны мы диктату времени настолько, насколько уверены в этом? Ни в роли участника событий, ни потом, когда делал книгу, не задумывался об этом. Вопрос возник позже – из отдаления, когда сам пересматривал книгу в роли читателя, а не автора. Мотивы – родители поступков, генераторы событий, рождаются в душе отдельной, в душе каждого из нас. Рождаются за тем, чтобы пресечься в жизни, объединяя, или разделяя, даже уничтожая втянутых в события людей.И время здесь играет роль. Время – уравнитель и катализатор, способный выжимать из человека все достоинства и все его пороки, дремавшие в иных условиях внутри, и никогда бы не увидевшие мир.Поэтому безвременье пугает нас…В этом выпуске две вещи из книги «Что такое ППС?»: повесть и небольшой, сопутствующий рассказ приключенческого жанра.ББК 84.4 УКР-РОСASBN 978-966-96890-2-3 © Добрынин В.
На севере Италии, в заросшем сорняками поле, находят изуродованный труп. Расследование, как водится, поручают комиссару венецианской полиции Гвидо Брунетти. Обнаруженное рядом с трупом кольцо позволяет опознать убитого — это недавно похищенный отпрыск древнего аристократического рода. Чтобы разобраться в том, что послужило причиной смерти молодого наследника огромного состояния, Брунетти должен разузнать все о его семье и занятиях. Открывающаяся картина повергает бывалого комиссара в шок.
В маленьком канадском городке Алгонкин-Бей — воплощении провинциальной тишины и спокойствия — учащаются самоубийства. Несчастье не обходит стороной и семью детектива Джона Кардинала: его обожаемая супруга Кэтрин бросается вниз с крыши высотного дома, оставив мужу прощальную записку. Казалось бы, давнее психическое заболевание жены должно было бы подготовить Кардинала к подобному исходу. Но Кардинал не верит, что его нежная и любящая Кэтрин, столько лет мужественно сражавшаяся с болезнью, способна была причинить ему и их дочери Келли такую нестерпимую боль…Перевод с английского Алексея Капанадзе.
Майор Пол Шерман – герой романа, являясь служащим Интерпола, отправляется в погоню за особо опасным преступником.