Черная пустошь - [4]

Адам Фолз стоял перед толпой людей, бросивших все свои дела, и вспоминал, как это все началось…

Началось все больше года назад, с голоса, возникшего в голове Фолза. Этот голос убаюкивал, шептал что-то непонятное, незнакомое. Фолз уже почти засыпал и ему показалось, что это голос мамы, такой далекий, приятный, почти забытый.

«Хочешь, я покажу тебе сон?» – прошептал голос.

Фолз ничего не имел против, и темнота, в которой прыгали разноцветные пятна, сменилась удивительной картиной.

У него не было тела, он не ощущал собственного веса, он летел высоко над землей. Восторг, охвативший Фолза, был сродни тому полузабытому восторгу из детства, когда летишь над землей, высоко-высоко, словно птица. Ты – легче ветра, ты – выше птиц, ветер поднимает тебя на своих крыльях и ты летишь, летишь…

Фолз посмотрел вниз. Под ним, насколько хватало взгляда, до самого горизонта тянулось темно-зеленое пространство, океан деревьев, по его неровной, колеблющейся поверхности ходят волны – деревья качает ветер. Далеко, впереди – горы, их вершины укрыты белыми шапками снегов и дымкой туманов. Полет замедляется, Фолз планирует вниз, медленно и плавно, как лист в безветрие падающий с дерева. Вот и верхушки деревьев, Фолз инстинктивно сжимается – неприятное воспоминание о том, как вертолет с его десантной группой сбили над Панамой – но сознание того, что все происходящее – сон, успокаивает его. Верхушки деревьев медленно уходят вверх и Фолз, впервые за весь сон, ощущает, как его босые ноги ступают по прохладной земле, укрытой ковром осенней травы. Он слышит журчание ручейка где-то близко, совсем рядом, он слышит шелест листьев над головой, чувствует, как ветерок приятно холодит его лицо. Деревья кажутся такими высокими, что ему кажется, будто они держат на своих ветвях небо. Он делает шаг и рукой касается шершавой на ощупь коры дуба-исполина. В первый раз за этот сон ему кажется, что все вокруг какое-то слишком уж реальное. В настоящих снах такого не бывает – в снах или много цвета или все черно-белое, звуки слишком громкие или наоборот – никаких звуков, а в этом сне слишком большой спектр ощущений – зрительных, слуховых, осязательных. Ноздри Фолза трепещут и он ощущает мощные запахи леса – подгнивающих листьев, ароматы трав, запахи древнего леса, незнакомого с топорами и бензопилами. Фолзу кажется, что все это – не сон, что все это происходит по-настоящему. Эта мысль приходит к нему, когда он прикасается к коре дуба, это слишком реально для сна – кора крошится под его пальцами, по стволу дерева на уровне глаз пробегает паук, шелест дубовых листьев до боли реален.

«Это все может быть твоим», слышится голос в его голове и Фолз испуганно оборачивается, вокруг никого нет, ему явно все это послышалось.

«Нет, все это – реально и все это может быть твоим», снова слышится голос. Это не голос мамы, как показалось вначале, этот голос просто маскировался под него в самом начале сна, но теперь в этом голосе проскальзывают незнакомые ледяные нотки. Это – не голос человека, так кажется Фолзу, он чувствует это, он не знает как, но чувствует.

Фолз вздрагивает и просыпается. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают «02.02», как будто результат ничейного матча на футбольном поле. «Странный сон», думает Фолз с сожалением. Сожаление – оттого, что Фолзу понравилось ощущение полета, ему очень понравился лес, такой чистый и прекрасный в своем величии, но этот голос – бр-р-р! Голос ему совсем не понравился.

Генерал нашаривает пачку сигарет на тумбочке, его ловкие пальцы уверенно находят зажигалку и он закуривает, выпуская невидимый в темноте дым.

– Странный сон, – говорит он и его голос кажется ему хриплым…

Всю оставшуюся часть ночи он не спит, курит сигареты одна за другой, не зажигая свет. Он размышляет над тем, как в течение жизни меняются взгляды и стремления. Он вспоминает себя – молодой лейтенант после военного училища, не нюхавший пороха, без всякого опыта во главе взвода солдат-профессионалов – как он тогда мечтал послужить родине, отдать за нее жизнь во имя свободы. Родины… Той самой родины, которая посылала его и его людей, без всякого прикрытия, без официальной поддержки, без права погибнуть или попасть в плен, разгребать всякое дерьмо: уничтожать террористов в странах третьего мира, воевать с наркокартелями в джунглях Южной Америки, глотать ядовитые газы на Ближнем Востоке. Он терял людей, своих самых близких друзей и одновременно терял иллюзии и высокие идеалы.

С гибелью своих солдат Фолз ясно осознал единственный верный и непреложный факт – в мире нет идеалов и нет справедливых войн. Нет ни одной войны, кроме разве что Второй Мировой, в которой бы не были замешаны грязные деньги и подлые интересы корпораций, концернов, правительств. Любая война, явная или неявная, начинается только из-за того, что кому-нибудь захотелось больше власти, больше денег, больше крови. Каждая война замешана на крови рядовых работников войны – солдат, таких же, как он.

Он умел воевать, видит Бог, его этому учили, но все чаще и чаще ему хотелось обрести цель, ради которой стоило воевать. Фолзу хотелось идти в бой за какое-нибудь настоящее дело, а не по приказу, засекреченному в трех инстанциях, приказу какого-нибудь хитрого выскочки-конгрессмена или сенатора, который видит войну только в новостях CNN. Всю жизнь ему, полковнику войск особого назначения, приказы отдавали люди, не представляющие, что же это за кошмар – хладнокровно стрелять в людей, бесшумно работать ножом, чувствуя, как сталь входит в чужое человеческое тело, как чужая кровь течет по рукам. Ему отдавали приказы бывшие адвокаты и юристы, привыкшие за деньги играть чужими жизнями, прикрываясь ворохом бумажных слов. Ему отдавали приказы генералы, всю свою жизнь просидевшие в штабах на теплых должностях, генералы, не знающие что значит тащить на загривке своего друга, наступившего на противопехотную мину и истекающего кровью, сутками лежать в засаде под проливным дождем в грязи, слышать в наушниках предсмертный хрип своих друзей, видеть их простреленные тела, их кровь.