Черная птица - [2]

В тот самый день я под страхом смерти взял у Стаса его новехонький "BlackBird".

Машина — зверь. Я уже давно просил покататься, но отец запрещал Стасу давать кому-либо мотоцикл. Меня аж зло разбирало — сам Стас ездил еле-еле, боялся скорость превысить лишний раз, и спрашивается — вот зачем этому хлюпику такой мощный агрегат? Нет, это не зависть… Хотя, да, наверное, зависть. Но я же не для себя просил.

Узнав, что я хочу покатать Софью, Стас удивился.

— Да девчонки скорости боятся!

— Моя не боится! — гордо ответил я. — Моей дай крылья — она полетит.

Короче, я поклялся всем на свете, что верну «BlackBird» в целости и сохранности, помытым и заправленным под завязку. Не вопрос. Стас заодно расщедрился на пару радиосвязанных гоночных шлемов. Я был на седьмом небе и предвкушал подняться до восьмого.

* * *

Какое там восьмое! Десятое! Софья ликовала! А я радовался, как ребенок, пьянел от ее смеха, и гнал все быстрее и быстрее… Когда я окончательно приноровился к мотоциклу и перестал осторожничать, спидометр показывал двести километров в час.

Тогда-то все и случилось.

Этот узкий мост через болотистую речушку давным-давно прозвали "чертовым местом".

Такой, наверное, есть почти на каждой трассе. Зажатый между двумя крутыми спусками клочок неровного, разбитого асфальта, окруженный зловеще сгрудившимися памятниками погибшим водителям.

Нет-нет, сразу хочу предупредить — я тут ни при чем. К тому времени, когда мы съехали с ночной автомагистрали, авария уже случилась. Бензовоз врезался в грузовик и столкнул его с моста. Ужас. Месиво. Цистерна загорелась и взорвалась.

Еще никого не было — ни пожарных, ни милиции. Все случилось так неожиданно…

После ярко освещенной трассы я не сразу заметил зарево из-за холма, а в наших шлемах, да за ревом двигателя, да за смехом Софьи… Мы перемахнули подъем и вылетели на спуск, буквально, за каких-то пятьсот метров до того самого места. А на такой скорости… ну, сами понимаете… Короче, я бы все равно не успел остановиться. Да даже если бы затормозил, нас бы сначала занесло, обоих размазало по асфальту — а потом все равно в огонь.

В общем, я не успел ничего сделать, да и не смог бы. Смог только отпустить акселератор и глянуть на спидометр — стрелка застыла около двухсот тридцати…

Почему-то мелькнула самая идиотская на свете мысль: если выживу — прибьют за мотоцикл.

Дальше все произошло настолько быстро, что до сих пор оторопь берет. И, одновременно, почему-то было такое ощущение, что время растянулось. Я все видел, слышал, но реагировать не успевал. Говорят, с человеком такое случается при сильном стрессе или перед лицом смерти… И еще в тот момент я, кажется, навсегда разучился удивляться.

А вот Софья двигалась с невероятной, просто нечеловеческой скоростью. "Инстинкт — понятие нематериальное, у него нет скорости", как сказал бы мой дед-ветеринар.

Она вытянула руку у меня над плечом и выкрикнула что-то вроде «зззаааа…» короче, я не разобрал, не до того было… Бледная молния ударила в бок полыхающей развороченной цистерны, которая неумолимо, со страшной скоростью приближалась к нам. И в тот же миг цистерна рванулась вверх, словно вздернутая крюками с невидимого вертолета. Она взмыла в небо, а через долю секунды мы все на той же бешеной скорости пролетели под ней по горящим нефтяным пятнам. (Забегая чуть вперед — потом я недоумевал, что разлилось так мало, пока до меня, дурака несчастного, не дошло, что Софья подняла цистерну вместе с пылающей бензиновой рекой.)

За это мгновение я успел лишь слегка повернуть голову назад — но этого хватило, чтобы увидеть, как Софья, выгнув спину и вытянув вверх сияющую руку, держит цистерну в небе. Клянусь, она действительно ее держала! И как только мы пролетели опасное место, уронила голову мне на плечо, словно исчерпав все силы.

Тотчас же цистерна с жутким грохотом обрушилась на дорогу позади нас. Хорошо, что я не успел затормозить, иначе жаркая волна догнала бы нас сразу же. А так — всего лишь слегка подтолкнула.

Я не стал жать на тормоз, просто выключил двигатель. По инерции мы укатились очень далеко от места аварии. И только когда мотоцикл остановился, я словно очнулся. Действуя как на автопилоте, медленно слез, поставил упор, снял с сиденья оцепеневшую Софью…

Мы сидели на траве возле рощи, слушая, как вдалеке надрывается пожарная сирена.

Софья молчала. Я тоже. Ни одной четкой мысли в голове не было. Потом до меня стало доходить, что все обошлось каким-то невероятным чудом, и я спросил, заикаясь и не узнавая собственного голоса:

— Нетрац… нетрадиционная медицина, говоришь? Астрология…

Софья вздохнула так горестно, что я подавился следующим вопросом. Вид у нее был совершенно больной. Похоже, она и правда вся выложилась на эту цистерну — а ну-ка, подними такую махину.

Самое интересное, что я даже не нуждался в объяснениях. А что тут объяснять, все и так было понятно.

И когда на плечо Софьи села сова, я тоже ни капельки не удивился. Думаю, в тот день меня уже вообще невозможно было ничем удивить.

К лапе глазастой птицы был привязан рулончик из какой-то странной, плотной желтоватой бумаги. Софья отвязала его, и сова тут же бесшумно упорхнула в темноту.