Черная молния - [134]

– Останови машину!

Удивленная резкой командой. Энн перенесла ногу с педали акселератора на тормоз и с такой силой на него нажала, что колеса потеряли сцепление с асфальтом и машину занесло. Энн тут же убрала ногу с тормоза, колеса снова коснулись земли и автомобиль наконец остановился. Марк опустил боковое стекло и высунул голову наружу.

– Подай назад! – крикнул он, и его слова почти мгновенно унесло ветром.

С бешено бьющимся сердцем Энн осторожно двинула машину назад, вниз по склону. Неожиданно фары высветили небольшой дорожный указатель, на котором был изображен стол для пикника.

Неужели свершилось невозможное? Неужели Марк заметил фургон?

Прежде чем Энн успела его об этом спросить, он снова схватил рацию и сделал новую отчаянную попытку выйти на связь сквозь треск и помехи, вызванные бурей.

Глава 71

Хэдер показалось, будто се захлестнуло волной.

Она едва могла дышать, в голове был сплошной туман, но она что-то услышала.

Рокот... будто рядом прошел поезд.

Потом вспыхнул свет, послышался какой-то грохот. Туман понемногу начал рассеиваться.

Передвижной дом.

Она находилась в фургоне со своим отцом, – нет, не с отцом! – а за окном бушевала буря.

Испуг. Она была напугана до крайности. Так напугана, что даже не смогла пошевелиться, когда этот человек прижал ей к лицу кусок влажной ткани.

Единственное, что она смогла сделать – это глубоко вздохнуть, задержать дыхание, а затем обмякнуть в кресле, словно потеряв сознание. Но это, увы, не сработало. Человек продолжал прижимать ткань к ее лицу, и ей поневоле пришлось вдохнуть ядовитые испарения. Тогда она и в самом деле стала, что называется, "отлетать". Тем не менее ей хватило выдержки молчать, не оказывать сопротивления и вообще никак не обнаруживать того, что сознания она все-таки до конца не потеряла.

Туман в ее голове еще немного поредел, и она смогла приоткрыть глаза – совсем чуть-чуть.

Внутренность фургона изменилась. Большая часть предметов приобрела расплывчатые очертания. Казалось, все было покрыто толстой полупрозрачной пленкой.

Потом Хэдер заметила движение. Какого рода было это движение, она не поняла – тот, кто двигался, находился вне поля ее зрения. Она повела глазами и увидела занесенную над ее грудью руку.

В руке был нож.

Острый как бритва нож, который приближался к ее телу все ближе и ближе.

Она попыталась сосредоточить внимание на человеке, державшем этот нож, и увидела лицо. Лицо собственного отца!

Из ее горла вырвался крик:

– Нет, отец! О Господи, нет! Не надо!

Вопль ужаса, который издала Хэдер, ударил Крэйвена по барабанным перепонкам. Он замер, и его нож, которым он собирался сделать безупречный разрез, застыл на расстоянии дюйма от бледной кожи на груди девочки.

В сознании Крэйвена произошел сдвиг.

Стоило девочке закричать, как существо у него внутри – то самое, с которым он, казалось, покончил, – неожиданно пробудилось.

* * *

Гленн словно очнулся от глубокого сна. Сначала была чернота, а в следующее мгновение он уже находился в полном сознании. Потом Хэдер закричала снова, и в его памяти мгновенно пробудились все виденные им во сне кошмары. Из разрозненных фрагментов сложилась цельная картина, наполненная страданиями, смертью и кровью.

Неожиданно Гленн увидел нож, зажатый в его собственной руке и направленный в обнаженную грудь его дочери. Хотя Гленн в ту же секунду ощутил необоримый страх за дочь, он одновременно почувствовал столь же необоримое искушение пустить нож в дело.

Рассечь кожу и плоть Хэдер.

Увидеть ее грудную клетку.

– Действуй! – завопил Ричард Крэйвен, захвативший его сознание и тело. – Действуй, а то поздно будет!

По мере того, как Крэйвен приходил в себя от шока, вызванного воплем девочки, силы зла снова стали сгущаться в душе Гленна. Собрав все оставшиеся силы, он на мгновение снова обрел контроль над своим телом и бросился в противоположный угол фургона.

– Беги! – закричал он что было сил. – Ради Бога, Хэдер, уноси от меня ноги!

Инстинктивно повинуясь приказанию отца, Хэдер сорвалась с места, как молния пронеслась по узкому проходу среди предметов обстановки фургона, на секунду замешкалась, дергая дверную ручку, и наконец, распахнув дверь, оказалась на свободе, в темноте ночи. За ее спиной послышался крик ярости, а перед ней в темноте неожиданно вспыхнули фары, которые на секунду прикололи се к пространству, как булавка энтомолога прикалывает насекомое к дощечке. Девочка почувствовала, что в ее душе нарастает паника, но в этот момент сквозь вой ветра и шум бури до нее донесся голос, взывавший к ней:

– Хэдер! Боже мой, Хэдер!

Зарыдав от счастья, девочка бросилась на звук голоса и секундой позже оказалась в объятиях матери.

* * *

Воя от ярости, Ричард Крэйвен кинулся за убегающей девочкой, но у самой двери фургона остановился – его ослепил яркий свет направленных ему прямо в лицо фар.

Инстинктивно отвернув голову от яркого света, он попятился и скрылся в фургоне, но сразу же осознал, что совершил ошибку.

Фургон являлся самой настоящей ловушкой, поскольку из него не было другого выхода, за исключением двери, которую он только что захлопнул.

Снова кинувшись к двери, Крэйвен распахнул ее и выбежал в ночь, ускользнув от света фар и заодно от пули – грохот выстрела эхом отозвался в его ушах. Он услышал, как пуля глухо ударила в корпус фургона.