Чёрная молния - [78]

– Я прошу простить меня за такое неожиданное появление. Другого способа у меня не было, а мне очень нужно с вами поговорить.

Элспет открыла рот, собираясь что-то сказать, снова закрыла его, провела носовым платком по губам и наконец тихо спросила:

– Вы уверены, что хотите говорить именно со мной, а не с моим мужем?

Итак, дуэль все-таки состоялась, но не Тэмпи сделала первый выпад. Она хотела, чтобы и ее глаза были такими же ясными и честными, как у Элспет.

– Да, уверена, – ответила она, понимая, что только разговор начистоту может ей помочь. – Я видела его вчера, и он отказался сделать хоть что-нибудь для меня. В этом, очевидно, причина того странного приема, который мне был здесь оказан.

Элспет, не отрываясь, смотрела на Тэмпи, глаза ее были беззащитны, как у ребенка. Видимо, ей было лет тридцать, но, несмотря на взрослую прическу, на полные груди кормящей матери, на безобразно широкие бедра, во всем ее облике сохранилось что-то детское.

Она провела языком по пересохшим губам и стала крутить носовой платок в руках, округлых и точеных, как у мадонн эпохи Возрождения.

– Простите, миссис Кэкстон, но боюсь, я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясните мне, зачем вы сюда приехали?

– Я приехала, чтобы просить вас употребить свое влияние и помочь мне в одном очень важном деле. Вернее, не мне, а моей внучке.

Элспет шевельнулась в своем кресле, руки ее на мгновение замерли.

– Вашей внучке!.. Но вы совсем не похожи на бабушку.

– Да, у меня есть внучка. Ей пять лет. Мой сын женился очень рано, и мы об этом не знали. Ему тогда было всего восемнадцать. Теперь, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что и его отец и я вели себя неправильно, когда он сказал нам о своих чувствах к девушке. Вскоре после этого он вместе со своим подразделением был послан в Малайю, а мы даже не попытались как-то помочь ему. Наоборот, мы сделали все, чтобы его послали туда, так как считали это лучшим выходом из положения. Мы даже не подозревали, что посылаем его на верную смерть. Потом многие годы я кляла себя за это, но тогда мне казалось, будто мы поступаем правильно, будто это единственное, что нам оставалось. Вы лучше поймете наши чувства, если я скажу вам, что девушка, в которую он влюбился, была полукровка. Не знаю, как вы относитесь к подобным вещам, но то, что я увидела за последнюю неделю, настолько перевернуло мои представления об этих людях, что теперь я с трудом могу поверить, что шесть лет назад эта мысль приводила меня в ужас.

Перед отправкой в Малайю он женился на ней. Нам он об этом не сообщил. И никто не сообщил нам, когда у него родилась дочь и когда жена его после родов умерла. Только неделю назад я получила письмо, из которого узнала обо всем этом. Но сумеете ли вы понять меня, понять, что значит для женщины, которая думала, что она осталась в этом мире совсем одна, вдруг узнать о существовании внучки? Ведь одиночество – это так страшно.

– Не могу себе представить, чтобы вы, живя такой бурной жизнью, когда-нибудь чувствовали одиночество.

– Пусть вас не вводит в заблуждение внешний блеск моей жизни. Может быть, на нее приятно смотреть со стороны, но она не приносит удовлетворения. К тому же все это не вечно. Когда женщина достигает среднего возраста, ей требуется нечто другое.

– Мне кажется, вы и сейчас красивы. Вы совсем не изменились с тех пор, когда я впервые стала смотреть ваши передачи по телевидению. И завидовать вам.

В голосе Элспет прозвучало столько неподдельной сердечности, что Тэмпи растрогалась. И все же она не хотела, чтобы это чувство обезоружило ее.

– Письмо пришло, когда я была серьезно больна. Сознание, что на свете есть существо, в котором течет капля моей собственной крови, придало моей жизни смысл, а я в этом так нуждалась. Я вылетела туда, где она живет – на Северное побережье, – и обнаружила, что и Кристина нуждается во мне, а это еще важнее. Сказать откровенно, я всегда приходила в ужас при мысли о том, что у меня могут быть внуки. Мне казалось, жизнь моя на этом закончится. Но теперь я понимаю: это лишь начало новой жизни. Не могу передать вам, какая радость охватывает меня всякий раз при виде ее детских причуд. Я уже успела забыть, каким был мой сын в ее годы.

Она замолчала, подбирая слова, чтобы как можно ярче, живее описать Уэйлер этой женщине, которая слушала ее с неподдельным интересом.

– Я познакомилась с семьей аборигенов – с семьей матери моей внучки. Они написали мне, потому что над ними нависла угроза выселения из их дома в Уэйлере. Это идиллический уголок, и я поняла, почему мой сын влюбился не только в девушку, но и в Уэйлер. Там какая-то благотворная обстановка. И люди не такие развращенные, как мы. Мне бы хотелось, чтобы моя внучка росла именно там.

Видя глубокую заинтересованность Элспет, она говорила ей о том, о чем не осмеливалась говорить Киту.

– Может быть, вы сочтете меня излишне сентиментальной, но вся их жизнь и то, как они добывают себе хлеб насущный – рыболовством и земледелием, – кажутся мне такими естественными. Нельзя допустить, чтобы их выселили из Уэйлера ни в резервацию аборигенов – это такой позор для нашего, по общему мнению, цивилизованного общества! – ни в трущобы Редферна, что еще хуже.