«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн - [3]

Но даже при наличии двух стран изгоев мировой порядок, установившийся после Первой мировой, мог быть более прочным, обладай страны-победительницы, т.е. создатели и гаранты этого порядка, единством интересов, и осуществляй они во имя достижения данных интересов согласованные действия.

Однако ни о чём таком говорить не приходилось. Ещё во время Версальской и Вашингтонской мирных конференций стало вполне очевидно, что интересы у стран-победительниц далеко не совпадают. И в дальнейшем разность интересов только увеличивалась.

Об этом мало говорят, но не последнюю роль в экономическом усилении Германии сыграли англо-американские экономические противоречия. После Первой мировой войны экономическая роль и влияние США резко возросли, английские же позиции ослабли. Подобное положение англичан не устраивало. Поэтому они в определённой степени были заинтересованы в усилении Германии, стремясь к созданию политико-экономического блока европейских государств, способного противостоять экономической экспансии США. В свою очередь, и США были не прочь усилить Германию, сориентировав её на себя, для того, чтобы иметь в её лице противовес английской политике (в том числе, и в экономической сфере). Понятно, что англо-американское соперничество усилилось в период мирового экономического кризиса 1929-1933 гг.

Поэтому не должны удивлять попеременные «реверансы» англичан и американцев в сторону Германии. Так, в 1929 году по инициативе США и Великобритании была выработана новая система выплаты репараций в иностранной валюте при одновременном уменьшении ежегодных взносов и окончании выплат в 1988 году (план Юнга). Кстати, принятие этого плана Германией привело к выводу оккупационных войск из Рейнской области в июне 1930 г. В условиях мирового валютного кризиса был введён мораторий на взаимные расчёты, и выплата репараций была прекращена. В ходе Лозаннской конференции (16 июня -9 июля 1932 г.) прежде всего именно благожелательные позиции Англии и США способствовали тому, что германские репарации были сокращены до 3 млрд. марок, которые должны были быть выплачены в течение 15 лет [51; 29-30].

В конце 1936 года Вашингтон предложил создать европейский консорциум для эксплуатации бассейна реки Конго и предоставить средства для стабилизации экономики Германии. Англия способствовала срыву этого американского плана. И не потому, что «не любила» Германию, а потому, что «недолюбливала» США. Уже с начала 1937 года она сама всячески стремится достичь экономического соглашения с Германией (в том числе, Англия усиливает политику умиротворения) [51;14].

США «в долгу» не остаются. В январе 1937 г. они предложили провести конференцию для выработки мер по обеспечению равноправного доступа к сырьевым ресурсам в духе политики «открытых дверей». Конечно, это вызвало негативную реакцию Британии, которая в очередной раз сделала всё, чтобы заблокировать американские предложения. В ответ США и Германия провели в ноябре 1937 г. в Сан-Франциско переговоры о разделе мировых рынков. Конкретных договорённостей тогда достигнуто не было, ибо Англия, со своей стороны, манила Германию более чем щедрыми предложениями о возможности пересмотра границ в Европе [51; 14-15].

В конечном итоге, 15-16 марта 1939 г. в Дюссельдорфе было заключено англо-германское картельное соглашение, которое давало возможность изменить картельную структуру мира в пользу англо-германских монополий [4; 15].

Достойно внимания, что многие из этих «шахер-махеров» Англия и США выделывали уже с нацистской Германией, более того, – Германией, не только обозначившей свои агрессивные замыслы, но и начавшей усиленно претворять их в жизнь. Как-то не очень это вяжется с современными представлениями о Великобритании и США, как о «светочах» мировой демократии и пацифизма.

В итоге, как справедливо отмечается рядом исследователей, Германия, используя англо-американские противоречия, смогла не только значительно усилить свою экономику (наряду с США и Англией, она стала наиболее экономически развитой державой, оттеснив Францию), но и проводить самостоятельную политику [51; 13, 16-17].

Способствуя усилению Германии, Англия, по сути, «всаживала нож в спину» своему ближайшему союзнику – Франции. Последняя как раз была заинтересована в том, чтобы подобного усиления не происходило. Будучи сильнейшей континентальной европейской державой после победы над силами Четверного союза, Франция, тем не менее, боялась своего соседа, и происходящее буквально на глазах возрождение германской мощи приводило французов в ужас. Но трагедия Франции заключалась в том, что она в 30-х годах практически безоговорочно пошла в кильватере английской внешней политики. Убитый в 1934 году хорватскими усташами французский министр иностранных дел Луи Барту был, пожалуй, последним политиком во Франции, который был готов настойчиво проводить в жизнь линию обуздания «поднимавшего голову» агрессора. Англичане же стремились усилить Германию не только по причине соперничества с США, но и вследствие нежелания иметь Францию в качестве единственной крупнейшей силы в Европе, без противовеса (давний принцип английской внешней политики – не допускать чрезмерного усиления какой-то одной континентальной европейской державы). Что и сказать, было это по отношению к французам совсем не по союзнически. За близорукость, бесхребетность своих лидеров Франции дорого пришлось заплатить.