Чёрная маркиза - [57]

Раскрыв шкафчик в углу, он достал оттуда бутылку с лучшим лекарством — ромом. Присев на койку, содрал зубами пробку и щедро глотнул прямо из горлышка.

Рот и горло загорелись пламенем, и хмель враз ударил в голову.

Вот и славно.

Сейчас полегчает. Сейчас он наконец перестанет видеть, как тело Дидье, завёрнутое в парусину, медленно опускается в океанскую бездну с пушечным ядром в ногах.

О том, что сам он вполне мог отправиться на дно в парусине вместо савана, Грир подумал лишь вскользь. Так же, как и о том, что святой апостол Пётр пинком развернёт его от райских врат по направлению к геенне огненной, едва улицезрев.

Оба паршивца — Дидье и Моран — были живёхоньки и здоровёхоньки, по тысяче чертей им в глотки! Вот что было главным.

И конечно же, стоило ему об этом подумать, как канонир «Разящего» и капитан «Маркизы» даже без стука ввалились в его каюту и статуями застыли у порога.

Глаза у обоих блестели прежней тревогой, а Дидье крепко прикусил нижнюю губу. Парень успел сменить испятнанную чужой кровью одежду на свежую, но осунувшееся лицо его было всё ещё вымазано пороховой копотью.

— Пошли нахуй, — исчерпывающе высказался Грир, тяжело глянув на них, отставил на столик бутылку и снова невольно поморщился, расстёгивая нижнюю рубаху.

— Дай помогу, — Моран шагнул к нему, тоже почему-то морщась.

— Я тебе куда велел идти? — устало осведомился Грир, не отстраняясь, впрочем, от его рук, неловко потянувших рубашку с плеч.

Странное тепло — и не только от рома — разлилось у него внутри, когда он почувствовал осторожное прикосновение тёплых пальцев — под виноватым и смятенным взглядом зелёных глаз Дидье Бланшара.

Тепло и неимоверную радость — вот что он ощущал. Потому что оба засранца с такой тревогой на него пялились. Потому что чертяка Дидье был жив и, видит Господь, обязан именно ему, Гриру, этой самой жизнью. Обязан тем, что его бесшабашная душа не взлетела в райские кущи, — вот уж кого апостол Пётр принял бы без колебаний, — а ладное тело не отправилось на корм рыбам.

Воистину, как раз ангел, хранивший Дидье, так вовремя подтолкнул Грира на палубе «Эль Халькона»?

Моран так и охнул, сняв наконец с Грира рубашку и онемело уставившись на его грудь.

Тот тоже скосил глаза вниз — огромный багрово-чёрный кровоподтек расползался по всей правой стороне груди там, где броня кирасы вдавилась в рёбра под ударом пули.

— Б-будто лошадь лягнула, — ошеломлённо пробормотал Моран.

— Прости, кэп! — одновременно с ним выпалил Дидье и снова крепко и отчаянно закусил губы.

Если б мог, Грир, право слово, ликующе прыгал бы, как выпущенный на волю школьник, при виде этих прикушенных в отчаянии побелевших губ, но он лишь проворчал, в упор рассматривая парня:

— Я тебе не девка и не кюре какой-нибудь, чтоб тебя прощать. Бог простит. Только вот что… — Он помедлил, всё с тем же удовольствием наблюдая, как Дидье опускает вихрастую голову, и как напрягается рядом Моран. — В любой следующей стычке ты либо надеваешь броню, либо сидишь запертым в трюме, вот и всё. Выбирай сам, garГon, я тебя не неволю.

Моран нервно хмыкнул, и Дидье яростно сверкнул глазами в его сторону, отчего тот ещё пуще разулыбался.

— Tabarnac de calice! — бессильно воскликнул наконец Дидье. — Она же тяжеленная, как… как конь, броня твоя! И… и это несправедливо — в трюм!

Теперь рассмеялся и Грир, не выдержав. А оборвав смех, вкрадчиво спросил:

— И много коней ты перетаскал, garГon? — Не дожидаясь ответа, он спокойно продолжал: — Тебе дай волю, ты бы не только без брони, но и без штанов бы носился, разве нет? Но ты теперь — капитан. Видел, как капитан «Эль Халькона» был снаряжен?

— Это ему не помогло, palsambleu! — строптиво вскинувшись, отпарировал Дидье.

— Зато мне помогло, — с ударением на каждом слове медленно проговорил Грир, не спуская с него жёсткого взгляда. — Если б не эта броня, я бы здесь не сидел. Подсказать, где бы я был? — И, поскольку Дидье, вновь повесив свою бедовую голову, упорно молчал, Грир беспощадно закончил: — И не толкуй мне тут про справедливость, потому что как раз по справедливости вот эта вот твоя разудалая жизнь, которой ты играешь, как младенец волчком, принадлежит мне. Понял? Мне!

Дидье зыркнул исподлобья, и на его замурзанном смятенном лице так явственно проступило: «Ещё чего!», что Грир опять едва не расхохотался. Однако капитан «Маркизы» упрямо вымолвил:

— При случае я отплачу тебе тем же!

— Мне этого не требуется, — легко и почти ласково ответил Грир.

У него просто пальцы заныли от желания запустить их в нечёсаную гриву этого паршивца, подтянуть его к себе близко-близко и уставиться в блестящие, сердитые и виноватые глаза.

Чтобы тот понял наконец… понял, что ему не уйти.

Святые угодники, да Грир готов был благословлять того испанского сосунка, который так кстати выпалил из своего сраного пистоля и сделал Дидье Бланшара его, Грира, должником!

— Я не собираюсь менять свою жизнь на твою, — закончил он с силой. — А если тебя так уж смущает, что ты теперь мне обязан… — Он выдержал длинную паузу и ехидно усмехнулся: — Тогда верни должок чем-нибудь другим.

Дидье настороженно сузил глаза: