Черная луна Мессалины - [58]

Голос доктора наук журчал с заднего сиденья горной речкой, но я не особенно прислушивалась, погружаясь в вязкий тяжелый сон. Проснулась в тот момент, когда такси остановилось и шофер развернулся ко мне в ожидании денег. Заплатив по прейскуранту и немного добавив на чай, я вышла из машины, провалилась в снег и вспомнила, что так и не надела сапог.

– Послушайте, а где мои сапоги? – взглянула я на Цацкеля.

– Под деревом лежат, – невозмутимо откликнулся он.

– И что они там делают?

– Я их оставил.

– Зачем? – обреченно вздохнула я. Если человек обделен умом, с этим бесполезно бороться.

– Ну, не знаю. Оставил, и все. Зачем они мне нужны?

И бывший сотрудник музея, ни на секунду не замолкая и подробно рассказывая, как раньше называлась эта улица и в честь кого она получила свое наименование теперь, повел меня к запущенной пятиэтажке. Мы поднялись на последний этаж, и провожатый отпер ключом покрытую копотью дверь рядом с чердачной решеткой.

– Милости прошу, – радушно улыбнулся хозяин, пропуская меня вперед. И, заметив мой пристальный интерес к обугленной дверной обивке, небрежно пояснил: – Адепты Лилит лимонку подложили. Понимают, что я представляю для них реальную опасность, вот и творят беспредел. Открыл я сегодня утром дверь, ручная граната и рванула. Я, само собой, вызвал участкового. Милиционер походил, посмотрел и пришел к выводу, что это соседи подстроили. Вроде как шумно от меня и прочие неудобства. Да только чушь все это. Соседи мне обычно дверную ручку дерьмом мажут. На большее они не способны. А тут чувствуется рука организованной структуры. Быть может, даже международной. Граната была, скорее всего, израильского производства. Но я и Моссаду не по зубам. Да вы проходите, чего на пороге стоять?

Квартирка оказалась настолько крохотная, что из кухни можно было легко дотянуться до холодильника, стоящего в прихожей. Там же, в прихожей, до самого потолка высились стопки невероятного количества экземпляров одной и той же книги под названием «Загадки биоэнергетики» за авторством Ника Цацкеля. Они заполняли еще и коридор, и протиснуться в комнату, на кухню и в санузел можно было лишь бочком.

Что поражало в первый момент – это запах. Пахло, как в клетке с дикими зверями. Единственная комната была завалена всяким хламом – старыми газетами, коробками, самодельными приборами из проволоки, стальных трубок и кусочков дерева. Наверно, один из них и был тем самым чудопреобразователем энергетики зла, о котором мне рассказывал изобретатель. Впрочем, исходные материалы для создания уникальных приборов тоже валялись здесь. Сваленную кучами одежду облюбовали коты. Их оказалось никак не менее семи штук, а может, и больше – они сновали туда-сюда, и сосчитать их было затруднительно.

Втянув живот, Николай Аронович протиснулся в комнату, согнал с дивана одноухого разбойника с пиратской мордой и полосатую скромницу, жавшуюся возле пушистого дружка, гостеприимным жестом указав на освободившееся место. Я тоже пробралась в комнату и, собираясь присесть на диван, вовремя остановилась, заметив на покрытой шерстью обивке кошачьи фекалии. Проследив за моим взглядом, хозяин благодушно заметил:

– Коты твари умные. Обижаются, если меня подолгу дома не бывает, и таким вот образом мне мстят.

Двумя пальцами он привычно подхватил продукт кошачьей мести и понес в туалет. Я присела на краешек дивана, опасаясь запачкать шерстью нарядное платье. Вернувшись, хозяин переложил со стула на подоконник сваленные газеты и придвинул стул к дивану на манер стола.

– Хотите чаю? – растирая похожие на гусиные лапы руки и дуя на них, чтобы быстрее согреть, деловито спросил он.

– Хочу, – честно призналась я.

Хозяин торопливо устремился на кухню и оттуда прокричал:

– У меня и конфеты имеются!

И неожиданно спросил:

– Вы тоже видели золотую химеру на шее Эдуарда Громова?

– Вы даже знаете, как зовут устроившего погром предпринимателя?

– Имеющий уши да услышит, – уклончиво ответствовал толстяк. – Если бы у меня был выход на вашего дебошира! Вот бы прийти в его отсутствие и обыскать квартиру!

Он вернулся в комнату и сунул мне в руки липкую чашку с крутым кипятком.

– Как вы себе это представляете? – с трудом удерживая в руках так называемый чай, откликнулась я.

Цацкель устроился рядом со мной, положил на стул коробку с побелевшими от времени шоколадными конфетами и принялся методично поедать их одну за другой. Я непроизвольно отметила про себя, что не слышала звука льющейся воды, вспомнила мстительных котов и брезгливо покосилась на его красные пальцы со следами шоколада, которые Цацкель с удовольствием облизывал.

– Обыкновенно, – разжевывая очередную конфету, дернул он плечом. – Прихожу, когда Эдуарда нет дома, и провожу осмотр его вещей.

– Даже не думайте, – вяло протянула я, окончательно утратив аппетит. – Это преступление. За такое сажают.

– Мне все равно, – прочавкал хозяин. – Кто-то же должен пожертвовать собой ради великого дела.

– Глупости все это. Не хочу об этом говорить. Давайте сменим тему.

Мне было нехорошо. Мутило, двоилось в глазах, и к горлу подкатывала тошнота. Наплевав на платье, я прилегла на диван и постаралась отключить слух, чтобы высокий голос собеседника не рвал мне душу.