Черная кровь победы - [5]

Прыжок и громила промахнулся, Саша ушел в сторону и успел провести двойку боковыми. Главарь отшатнулся и, сплюнув на тропу, снова начал выжидать. «В поножовщине — главное кто первый. Один удар — один труп будет. Твоя сила в концентрации и руках. Смотри в глаза» — вновь всплыл в голове Саши голос немца. Обязательно, просто обязательно, когда все закончится — своему учителю черчения и, по совместительству — искусства бокса, он подарит большую-большую коробку конфет. И будет заниматься этим самым боксом в два раза усерднее. Как и черчением.

Новый прыжок громилы, и новый уход. Еще одна двойка. Но на этот раз громила успел увернуться и поднырнул под руки Саши. Его нож устремился ему в сердце, но Саша автоматически закрылся локтями. Нож вспорол рубашку и кожу на плече (как и однажды много позже… не поэтому ли Рябов видел сейчас эти картины, лежа на кушетке в госпитале? кто знает глубины подсознания?). Саша ушел снова.

Позади громилы послышалось улюлюканье — шпана не привыкла видеть, чтобы их главарь так долго не мог расправиться с жертвой. Его авторитет стремительно падал в глазах малолетних бандитов. Писатель, наблюдавший за дракой, только и мог, что тихо вздохнуть и держаться за сердце и еще — жалеть этого мальчика. Ему все равно долго не жить, болезнь съедала его, и он еле мог ходить иногда, как и сейчас. А этому смелому подростку еще жить и жить.

Саша смотрел в глаза главаря и у него возникло ощущение, что он находится где-то в другом месте. Как будто он смотрит откуда-то издалека, а глаза его противника — это гигантский омут, из которого надо выбраться, чтобы выжить и вернуться сюда. Медленно он приближался к нему, а тот застыл на месте, как прикованный. Саша, незаметно для себя, оказался рядом с застывшим громилой и посмотрел ему в глаза в упор. Тот как-то нерешительно попытался поднять нож, но он выпал из его вдруг ослабевших пальцев.

— Не трогай пожилого человека! Писателя… — Громко прошептал ему почти на ухо Саша, сам не понимающий что на него нашло.

И ударил его в ухо. Потом еще и еще. Пока тот не оказался на земле, молча свернувшись в калачик.

И так же резко, как на него нашло это непонятное состояние, оно схлынуло, вернув миру звуки, краски и понимание действительности.

— Жив, курилка? — Пнул Саша громилу.

— Не бей меня… Мы не будем…

Шпана изумленно и молча взирала на происходящее.

Бандит отполз подальше и, поднявшись на корточки, хрипло каркнул своим:

— Помогите подняться, малолетки! Уходим отсюда. И деда не трогаем.

Те удивленно подошли к нему, пока он вытирал кровь с разбитого носа. Помогли ему подняться и поплелись наверх. «Ох, и не повезет громиле скоро», подумал Саша. Шпана не прощает такой слабости и ему или придется долго драться, доказывая свою силу, или переезжать из Карантина в Большой город.

Подросток вздрогнул. Его плеча коснулась рука. Он обернулся, думая, что это писатель, но нет. Позади него стоял иссохший старик с огромной бородой, завернутый в халат.

— «И народы падут перед ним, но кто-то встанет между…» — Нараспев сказал старик и, усмехнулся. — Ты не простой мальчик, но тебе не надо все это знать.

И старый караим отвернулся и молча ушел в какой-то проход между домами, как будто его и не было.

Саша, потрясенный всем происшедшим, стоял посреди тропинки, пока из этого состояния его не вывел писатель, который тихонько сказал:

— Спасибо тебе, юноша. Я, наверное, теперь смогу дописать новую повесть. И у нее даже будет совсем не грустный финал. Возьми. — И подойдя к Саше Рябову, протянул ему один из листов. — Я помню, что здесь писал. Не могу тебя никак больше отблагодарить, а это кусочек моей рукопись про бегущую… Я его перепишу по памяти. А это тебе. На память.

Саша смущенно взял исписанный убористым почерком лист и прижал к груди.

— Спасибо тебе еще раз. — Писатель улыбнулся и медленно пошел по тропинке.

У Саши пропали все слова и он не смог больше окликнуть этого человека. Он просто убрал листок в свою сумку, валявшуюся на земле и вдруг вспомнил: «Я же совсем опоздал в школу!». И бегом побежал вниз, запинаясь о камни, чтобы хоть как-то успеть.

Он успел. И сдал урок черчения на пять. А потом взял дома несколько рублей и пошел в магазин у вокзала, где купил самую большую коробку конфет. Продавщица улыбалась, думая, что он берет ее своей любимой девушке. Но он брал ее тренеру и учителю немцу: без которого он не смог бы помочь писателю и себе, устоять в этой неравной схватке. Только одна шальная мысль не давала ему покоя: «не только немец помог… это непонятное… Что имел ввиду священник-караим?» Впрочем, даже знай, где он живет — Саша к нему бы не пришел. Потому что если он что-то сказал — значит, он уже все сказал. И больше, наверное, ничего не скажет. К тому же, ему было бы даже страшно идти к нему. Он смутно ощущал, что если бы он ответил на его невысказанный вопрос — вся его жизнь пойдет совсем не так, как должна. И поэтому он взял только коробку конфет для немца.

И пришел к нему в тот же день. После долгих и сложных занятий черчением, где немец придирчиво требовал от него ровной руки и даже дыхания, пока он выводит одну линию за другой, он приступил к занятиям боксом и все рассказал. Кроме появления караима. Об этом он решил никому не рассказывать, даже маме. Он бы не рассказал об этом даже отцу, который погиб в гражданскую на уральских фронтах, будь он жив.