Черная кровь - [17]

Она мало знала о своем хозяине. Но ей, честно говоря, было на это глубоко наплевать. Она впервые в жизни попала в атмосферу, в которой она чувствовала себя, как рыба в воде. Она не хотела думать. Мир за решеткой сада становился для нее все более эфемерным и далеким. О подругах она вспоминала все реже.

* * *

Прибежав на работу с приличным опозданием, Ксюха по привычке хотела прошмыгнуть через черный ход и, как ни в чем не бывало, приступить к сервировке столов в банкетном зале, будто она с работы и не уходила. Но на самой лестнице она столкнулась с Эльзой. Старушенция больно схватила ее за руку:

– Ну, Веретенникова, допрыгалась! Опаздывать, значит полюбила, да?

– Эльза Федоровна, я больше не буду!

– Иди, деточка, работай, – мерзко протянула администраторша и толкнула ее в раздевалку.

Оксана быстро переоделась и понеслась с подносом в зал. Она довольно рассеянно слушала клиентов, краем глаза наблюдая за тем, когда Эльза скроется в служебке.

Та довольно долго елозила вислым задом по пуфику и, облокотившись на стойку, что-то внушала Юле. Та корчила ей рожи и поводила плечами так, что было ясно: Юле неприятно.

Наконец администраторша с достоинством удалилась и Ксеня, оформив заказ, подбежала к телефону. К ее удивлению, барменша положила на него свою жирную ладошку и сказала:

– Прости, мать, не велено.

– Кем не велено? Что не велено? – ошарашено спросила Оксана.

– Пользоваться телефоном не велено. Тебе – в особенности.

– Вот проститутка старя, – ругнулась Оксана и зная, что крыть ей нечем, пошла работать.

«Как же там моя зайка?» – целый день свербило в ее голове.

* * *

Катя, нашпигованная таблетками, долго не могла заставить себя встать и подойти к телефону. Она туго соображала, поэтому ей пришлось слушать телефонные трели в течении чуть ли не получаса.

Когда к ней вернулась способность соображать и оформлять свои мысли в слова, она подумала: «Родик, идиот, не мог поставить автоответчик…» Мысль о муже вернула ее к действительности:

– Родик!!! – подскочила она на кровати.

Воспоминание о том, что случилось что-то ужасное, заставило ее подняться с кровати, и держась за стены, отправиться в путешествие по квартире.

Она поволокла свое тело на кухню, где с облегчением свалилась на табурет, увидев приготовленный на столе завтрак.

«Да это же кто-то из девчонок накрыл», – осенило ее и она снова стала тревожно озираться, в поисках свидетельств произошедшего вчера. Потом постепенно пришло осознание того, что звонит телефон. Она с трудом дотянулась до трубки:

– Да? – просипела она. Потом прочистила горло и снова спросила:

– Кто это?

– Котик, это я! С тобой все хорошо? Я тебе полдня названиваю. Ты как там?

– Родя, милый, я-то что, а ты?

– Со мной все нормально. Ты что, ничего не помнишь?

– Ты разбился и…

Постепенно Катя стала припоминать его фигуру, которая появилась на пороге комнаты. Кажется, тогда она и потеряла сознание.

– А… Да, кажется, все в порядке…

– Девочка моя, просыпайся, уже вечер скоро! Я приеду поздно, мне нужно тут разобраться… Звони, если что.

– Давай…

Только она повесила трубку, как та снова истерически заверещала. На этот раз звонила Аделаида Александровна, мама Ларисы:

– Катя? Здравствуй. Позови-ка мне Лорочку, она мне нужна.

– Ларису? А ее у меня нет…

– Как это нет? Она же вчера к тебе отправилась, я ее только под тем условием отпустила, что она будет под твоим присмотром.

После той замечательной истории с пропажей повредившейся в рассудке Ларисы, ее мама просто не спускала с нее глаз. Отрывной Лорке это приносило одни страдания: богемные тусовки были вынуждены смириться с ее отсутствием в их нестройных рядах, а ее саму немного поламывало от невозможности иногда оттянуться на наркотическом сейшне. Потому злость и тревога в голосе Аделаиды Катьке были понятны:

– Катя, не морочь мне голову! Где Лорочка?

– Она ушла вчера, Аделаида Александровна. Я не знаю куда, у меня тут…

– Господи, что за детский сад! Где опять моя дочь? Когда это уже прекратиться…

В ухо Кати полезли истерические короткие гудки.

«Это не театр. Это цирк», – подумала Катя, вешая трубку и направляясь к спальне. «Сейчас посплю часик, а потом все образуется», – и провалилась в приятное тепло дремоты.

ГЛАВА 7

Случай с пенсионером, который мастерски ограбил банк, но попался из-за своей собственной немощи, заронил в душу Петрова тревоги и сомнения, которые были пока настолько мутны и неопределенны, что высказать их или записать на бумаге было совершенно невозможно.

Иван Семенович раскладывал перед собой бумаги по текущему делу, тасуя их, как гигантскую колоду карт, а узор все не складывался и не складывался. Посидев вот так, глядя в пустоту, два дня, Петров снял телефонную трубку и набрал номер архива:

– Мне Зою, пожалуйста.

Поговорив несколько минут с милой его сердцу девушкой, Петров снова углубился в бумаги. Через пятнадцать минут вертлявая блондинка принесла ему пару тонких папок, которые он принял, не глядя, и сразу же снова приступил к задумчивому чтению документов.

После недолгого молчания, Петров снова снял трубку:

– Справочная? Девушка, мне Областную психиатрическую больницу, пожалуйста!