Черная книга - [35]

Но нелегок был путь — раны на ногах еще не зажили, а идти пришлось пешком, да еще голодной. Дойдя до Мерчика, я почувствовала, что дальше не могу идти — слишком ослабла. Я хотела сесть в поезд, но немец спросил, есть ли у меня пропуск. Он меня выкинул из вагона; полицейский посоветовал мне просить пропуск у коменданта, но комендант оказался зверем, даже не выслушав меня, он закричал: ”К черту! Пошла вон!”

Я просидела у станции до вечера, потом пошла в дом, где жили железнодорожники, там я встретила добрую женщину, она меня накормила и оставила до утра. Она мне помогла раздобыть пропуск.

Я не могла себе представить счастье — неужели я скоро увижу мою единственную, мою дорогую сестру? А вдруг эти звери ее убили? Поезд шел из Харькова. Я забилась в угол — боялась, что меня кто-нибудь узнает. В два часа дня я приехала в местечко Смородино. Я поплелась по улицам и вдруг поняла, что не найду сестру — ведь я не могу расспрашивать, это вызовет подозрение.

Одна женщина увидела мой растерянный вид. Она спросила: ”Что с вами?” Я ответила, что устала и голодна. Она меня привела к себе. Передо мной поставили еду, хлеб. Мне было стыдно — я набросилась на все. Я сказала: ”Вы меня простите, я один раз поем, а потом больше не буду”. Я прожила там полтора месяца, готовила, убирала. Эта женщина сыграла большую роль в моей судьбе: оказалось, что она знает мою сестру.

Как передать нашу встречу? Мне хотелось броситься к сестре, обнимать, целовать — ведь мы считали друг друга погибшими, но разговор был холодный, мы делали вид, что едва знакомы. Нужно было много выдержки.

Год и три месяца я прожила в Смородино. Была и кухаркой, и нянькой, и нищенкой, ютилась по разным углам.

Видела я, как немецкие варвары расправлялись с молодежью. Их сразу после осмотра запирали в особое помещение, не давали проститься с семьями. Родные бежали вслед, а разбойники в них стреляли. Было много случаев, когда подростки калечили себя, чтобы не ехать в Германию, или кончали жизнь самоубийством. Страшная картина была, когда уходили поезда. На вокзале стоял стон. Несчастные дети кричали: ”Куда вы нас везете, душегубы?” Родных к вагонам не подпускали.

Фронт приблизился. Две недели мы просидели в подвале. В наш дом попали два снаряда. Наконец-то вошли в Смородино наши. Сколько у меня было счастья в душе! Наши!

Я снова в родном Харькове. Я могу свободно ходить по улицам, смотреть всем в глаза...

ПЕТР ЧЕПУРЕНКО — СВИДЕТЕЛЬ ПИРЯТИНСКОГО УБИЙСТВА [12] . Подготовил к печати Илья Эренбург.

6 апреля 1942 года, на второй день Пасхи, в городе Пирятине Полтавской области немцы убили 1600 евреев — стариков, женщин, детей, которые не могли уйти на восток.

Евреев вывели на Гребенскую дорогу, довели до Пироговской Левады в 3-х километрах от города. Там были приготовлены вместительные ямы. Евреев раздели. Немцы и полицейские тут же поделили вещи. Обреченных загоняли в яму по пять человек и стреляли из автоматов.

Триста жителей Пирятина были пригнаны немцами на Пироговскую Леваду, чтобы засыпать ямы. Среди них был Петр Лаврентьевич Чепуренко. Он рассказывает:

”Я видел, как они убивали. В пять часов дня скомандовали: ”засыпать ямы”. А из ямы раздавались крики, стоны. Под землей люди еще шевелились. Вдруг я вижу — из-под земли поднимается мой сосед Рудерман. Он был ездовым на валечной фабрике. Его глаза были налиты кровью. Он кричал: ”Добей меня!” Сзади тоже кто-то крикнул. Это был столяр Сима. Его ранили, но не убили. Немцы и полицейские начали их добивать. У моих ног лежала убитая женщина. Из-под ее тела выполз мальчик лет пяти и отчаянно закричал: ”Маменька!” Больше я ничего не видел — я упал без сознания”.

ГИБЕЛЬ ЕВРЕЕВ-КОЛХОЗНИКОВ ЗЕЛЕНОПОЛЯ [13] . Подготовил к печати Илья Эренбург.

(Зеленополе — старая еврейская земледельческая колония. Здесь в свое время был образован и процветал богатый колхоз ”Эмес”. До войны в колхозе ”Эмес” работали евреи, русские, украинцы. Люди жили хорошо, зажиточно. Я каждый год ездил туда повидать эту счастливую, дружную семью.

Но вот в Зеленополе пришли немцы: значительная часть еврейского населения эвакуировалась. Остались только несколько семей, да еще некоторые старые люди, не хотевшие покидать места, где они родились и выросли. Это были немощные старики: Калманович Идл, Козловский Гирш-Лейб с женой, Камсорюк Шлойма с женой и другие.

Как только немцы заняли колонию, они решили ”очистить воздух и землю” от евреев. Убить — этого им было недостаточно. Согласно их плану, обреченные на смерть должны были пройти все круги ада. Калманович Идл был всеми уважаемый старый верующий еврей. Немцы расстелили талес на земле и приказали стать на него перед бандитами на колени. Старик отказался. Тогда немцы сбрили его белоснежную бороду. Но и это им показалось мало. Они бритвой содрали кожу с его лица, искромсали лицо старика и отрезали ему уши. Несмотря на ужасные муки, Калманович не просил у немцев пощады.

Камсорюк Шлойма был инвалидом и честным тружеником. Мерзавцы безжалостно пытали его. Они разрезали Шлойму на куски и бросили расчлененный труп собакам.

Другие оставшиеся в колонии евреи долгое время прятались в дожди и морозы. Но всех их постигла та же участь.