Черная книга Чеченской войны - [6]

Позднее правоохранительные органы обнаружили среди захваченных документов Терлоева списки членов повстанческой организации по 20 аулам Итум-Калинского, Галанчожского, Шатоевского и Пригородного районов ЧИ АССР, общей численностью 6540 человек. Там же найдены 35 билетов членов фашистской организации "Кавказские орлы", полученных им от гитлеровцев. Кроме того, была обнаружена карта Кавказа на немецком языке, на которой подчеркнуты населенные пункты, в которых имелись ячейки повстанческой организации.

Во время войны дезертирство со стороны чеченцев и ингушей приняло массовый характер (из одной национальной кавалерийской дивизии дезертировали сразу 850 человек). С июля 1941 г. по апрель 1942 г. из числа призванных дезертировало более 1500 чел., уклонившихся от военной службы насчитывалось свыше 2200 чел.

Учитывая массовое сотрудничество населения Чечни с противником, Государственный Комитет Обороны вынужден был принять решение о прекращении мобилизации в республике, а затем — о выселении причастных к пособничеству врагу. В феврале-марте 1944 г. на территорию Казахстана и Киргизии было переселено более 600 тыс. жителей Северного Кавказа (из них чеченцев и ингушей — около 500 тыс.). За время операции изъято огнестрельного оружия 20 072 единицы, в том числе винтовок — 4868, пулеметов и автоматов — 479.

Депортация оказалась жестоким испытанием для чеченцев. Но это испытание было ничем не тяжелее испытания войной для других народов. Понеся большие потери в результате депортации, чеченцы пережили войну, не участвуя в общем деле защиты Отечества. (Даже дудаевские источники указывают цифру в 4000 погибших, в которую, очевидно, включены и естественная убыль населения, и более 2000 арестованных за незаконное хранение оружия и пособничество фашистам.) Выселение чеченцев с Северного Кавказа в значительной степени сохранило их генофонда, а за послевоенные годы благоприятные условия жизни чеченцев позволили им увеличить свою численность втрое.

В 1953 поселены были сняты с учета и освобождены из-под административного надзора МВД. К 1956 свыше 6 тысяч человек вернулись на Северный Кавказ. В 1957 г. в республику возвратились 140 тыс. чеченцев и ингушей.

При всех негативных последствиях депортации, их зачастую преувеличивают. Между тем, в рамках возможностей военного времени переселение было обеспечено транспортом, продовольствием, медицинским обслуживанием. В Казахстане и Киргизии переселенцы получили в собственность отдельные дома (за счет нового строительства и покупки пустующих помещений у местного населения), либо были устроены на жительство по месту работы, каждой семье бесплатно выдан скот, отпускались долгосрочные ссуды. Все переселенцы были освобождены от обязательных поставок сельскохозяйственной продукции и от уплаты сельскохозяйственного и подоходного налогов, а задолженности по налогам и поставкам списаны.

В период разоблачения “культа личности” сочувствие к “репрессированным народам” привело к восстановлению Чечено-Ингушской АО в 1957 г. и присоединению к ней Наурского и Шелковского районов, изъятых из Ставропольского края. На эту подготовленную для жизни и освоенную равнинную часть будущей республики чеченцы переселялись с гор и предгорий, возвращались из ссылки. Но привычка к оседлой жизни и продуктивному труду формируется медленно. Поэтому чеченцы в период создания индустрии становились чаще всего торговцами или работниками сферы услуг, формируя в этой сфере собственные этнические кланы. До 40 % чеченцев проживало вне территории Чечни, занимаясь “отхожим промыслом”.

Преувеличение бедствий периода депортации было использовано дудаевской пропагандой для разжигания ненависти к Российскому государству и русскому народу. Результатом соответствующей политики стали жертвы чеченского и русского народа, а также материальные потери, неизмеримо большие, чем жертвы депортации.

Попытка использовать ослабление российской государственности

Распад родо-племенного строя, происходивший на Северо-Восточном Кавказе в конце XVIII века, высвободил могучую энергию государственного строительства, разрывающую все прежние социальные связи, порождая варварскую стихию, стремящуюся прикрыть свое зверство достоинствами одной из мировых религий — ислама. В этот период, который в прошлом проходили многие народы, возникают беспрецедентные завоевания и военные катастрофы.

Нечто подобное повторилось в Чечне в конце XX века. Заторможенный силой исторических обстоятельств процесс был запущен вновь. Как и два столетия назад, идеологической основой войны стала извращенная и примитивизированная форма ислама, основанная на лозунге борьбы против “неверных”. Как и во времена имама Шамиля, основой протогосударства генерал Дудаев решил сделать систему террора, а консолидирующим символом — образ врага, который он видел в России.

Память о Кавказской войне, обида за депортацию, непричастность к общей для всей страны гордости за великую Победу 1945 года, недальновидная национальная политика КПСС (“фольклорная” концепция дружбы народов и курс на размывание русской культуры, концепция “выравнивания уровней” центра и окраин, курс на “воспитание национальных кадров”, мифология национально-освободительных движений в царской России и т. п.) — все это создавало благодатную почву для недоверия и вражды чеченцев по отношению к другим народам России. Как только пресс советской государственности был снят, затаенная ненависть прорвалась наружу. Воспользоваться плодами этой ненависти не постеснялись некоторые российские политики, заинтересованные в переделе власти на Северном Кавказе.