Черная беда - [60]

— Бежал вместе с Сетом, надо полагать, — откликнулся управляющий банком. — А уж куда — не знаю.

Тут появилась леди Кортни. Она была в резиновых сапогах, с тачкой и лопатой. Императоры приходят и уходят, а вот пруд с водяными лилиями никто вместо нее перекапывать не станет.

— Доброе утро, — сказала она. — Надеюсь, после вчерашнего вы все выспались и с аппетитом позавтракали. К сожалению, у нас здесь форменный сумасшедший дом. Пруденс, детка, ты не поможешь мне перекопать пруд? Мистер Рейт, вы, должно быть, ужасно устали от езды верхом? Будьте же благоразумны, постарайтесь сегодня себя особенно не утруждать. Епископ покажет вам наш сад. Возьмите шезлонги. Они на веранде. Леди Милдред и мисс Тин, как вы? Надеюсь, моя горничная обеспечила вас всем необходимым? Прошу вас, пожалуйста, будьте как дома. Вы случайно не играете в крокет, мистер Джеггер?

Неполномочный допил вторую чашку кофе, набил трубку, раскурил ее и, чтобы избежать светской беседы на лужайке, через задний двор поплелся в канцелярию. Хотя бы здесь сохранилась нормальная обстановка. В канцелярии Анстрадер, Легг и Уильям резались в бридж.

— Простите, что помешал, друзья. Я только хотел узнать, известно ли кому-нибудь из вас про очередную революцию?

— Толком ничего не известно, сэр. Не хотите к нам присоединиться?

— Нет, большое спасибо. Пойду поговорю с епископом о его соборе. Тогда, может, и письмо сочинять не придется. Ничего, теперь, когда Сет свергнут, все будет хорошо. Придется, наверно, писать о перевороте рапорт. Никто, впрочем, не станет этот рапорт читать. И все-таки было бы хорошо, если б кто-то из вас при случае наведался в город и выяснил, что же там произошло на самом деле.

— Делать нам больше нечего, — сказал Уильям, когда посол вышел. Черт, какие у «болвана» слабые карты! Через час посол явился снова:

— Знаете, только что пришло приглашение на коронацию. Боюсь, придется поехать кому-то из вас. Без парадной формы ведь нельзя, а моя ужасно мне жмет под мышками. Уильям, голубчик, съездили бы вы вместо меня, а?

Несторианский собор, как, впрочем, и весь город, был построен совсем недавно, однако из-за спертого воздуха и царившего внутри мрака от него веяло стариной. Это было восьмиугольное здание с куполообразной крышей и галереей вокруг алтаря. Стены собора были расписаны примитивными изображениями святых и ангелов, а также батальными сценами из Ветхого Завета и портретами Амурата Великого, едва различимыми в слабом свете полутора десятков закрепленных на стенах свечей. В этот день в соборе с самого рассвета пели три хора. До коронации должен был состояться длиннейший церковный обряд, состоящий из псалмов, пророчеств и многословных очистительных молитв. Под аккомпанемент дьяконов, которые несильно били в барабаны и серебряный гонг, три престарелых причетника читали по свиткам Третью Книгу Моисееву. Роль церкви в стране значительно возросла, и духовенство не желало жертвовать ни одной минутой торжественного молебна.

Тем временем перед боковым приделом расстелили ковер, поставили кресла и натянули навес, под которым после торжественной службы должен был, по ритуалу, давать клятву верности новый император. Все ведущие к несторианскому храму улицы были забиты полицией, а соборная площадь оцеплена гвардейцами. Ровно в одиннадцать утра прибыл мсье Байон и опустился в одно из кресел, отведенных дипломатическому корпусу. В отсутствие американского посла, уехавшего из столицы на побережье, мсье Байон занимал пост дуайена. Местная знать была уже в полном сборе. Герцог Укакский сел рядом с графом Нгумо.

— Где Ахон?

— В алтаре, со священниками.

— Как он?

— Ночь прошла спокойно. Мне кажется, ему неудобно в мантии. Наконец обряд кончился и началась торжественная служба; молитву за закрытыми дверьми читал, в соответствии со сложнейшим несторианским ритуалом, сам патриарх. Из темноты доносилось торжественное песнопение дьяконов да позванивание серебряного колокольчика, оповещавшие собравшихся, что молебен идет своим чередом. Мсье Байон сидел как на иголках; его, убежденного атеиста, вся эта процедура начинала немножко раздражать. В это время появился Уильям, в треугольной шляпе и в костюме с золотыми нашивками. Нашивки очень ему шли. Он вежливо улыбнулся мсье Байону и сел рядом.

— Что, уже началось?

Мсье Байон важно кивнул головой, не проронив ни слова.

Через некоторое время дуайен дипломатического корпуса вновь заерзал в своем позолоченном кресле — на этот раз по причине, никакого отношения к атеизму не имеющей.

Уильям теребил в руке перчатки, потом скинул шляпу и с тоской устремил взор под расписанный фресками купол. В какой-то момент, забывшись, он достал из кармана портсигар, вынул сигарету, постучал ею о носок ботинка и уже собирался закурить, но поймал на себе взгляд мсье Байона и поспешно спрятал сигарету в карман.

Наконец молебен подошел к концу, двери собора распахнулись, трубачи на ступеньках затрубили в фанфары, и застывший на площади духовой оркестр заиграл национальный гимн. На пороге показалась процессия. Впереди шел хор дьяконов, за ними следовали священники, епископы, патриарх, и, наконец, под парчовым балдахином, который с четырех сторон держали на высоких шестах четверо вельмож, появился путающийся в длинной мантии император. По тому, как он держался, неясно было, отдавал ли он себе отчет в том, что происходило. Помазанник, по-видимому, не привыкший к шелковой мантии и драгоценностям, то и дело с раздражением поводил плечами, чесался и все время, беспокойно оглядываясь, подымал правую ногу и встряхивал ею, отсутствие на лодыжке цепи, вероятно, очень его смущало. Святое миро, которым он только что был помазан на царство, стекало у него по носу и капало с седой бороды на землю. На каждом шагу император спотыкался и останавливался как вкопанный, двигаясь дальше только после того, как один из сопровождавших его вельмож почтительно подталкивал его в бок. Следуя за монархом, мсье Байон, Уильям и представители местной аристократии направились в сторону помоста, воздвигнутого на соборной площади для торжественной церемонии.