Через три океана - [14]
В окрестностях Танжера богатая охота, верхом и с пиками на громадных кабанов. Последнее время вся страна в мятеже, и поэтому выходить, хотя сколько-нибудь, за пределы города весьма опасно. Повстанцы - голытьба стараются изловить какого-нибудь неосторожного европейца, за которого потом требуют громадный выкуп.
Климатические условия Танжера очень хвалят.
22 ноября. Командир "Олега" настаивает на уходе сегодня же вечером, а у нас недопринято 600 пудов провизии и почти весь запас пресной воды.
"Океан" из Танжера должен вернуться в матушку Россию. Сдал на него двух тяжелых тифозных, а третьего, уж больно необходимого минера - оставляю у себя. Он поправляется.
Сегодня пришла с моря английская миноноска, понюхала и ушла прочь. Вечером учился обращению с боевым фонарем и светил с час; на зыби это не так-то легко.
23 ноября. В девять часов утра, так и не дождавшись пресной воды, вышли из Танжера вдвоем - "Олег" и "Изумруд".
Перед входом в Гибралтарский пролив оставили влево мыс Трафальгар, где происходило известное морское сражение.
Вот справа Цеута, а слева высокая Гибралтарская скала; в глубине залива много английских военных судов. Мы с завистью насчитали шесть броненосцев-гигантов - все одного типа. Вот нам хотя бы одну такую парочку!
Пройдя далее, увидали под вице-адмиральским флагом английский броненосец, занимавшийся стрельбой. Обменялись салютом в 13 выстрелов.
У нас очень мало пресной воды; вдобавок что-то неладно в кормовой машине: откуда-то куда-то протекла вода. Из задней трубы вместо дыму вырывается белый пар.
В 7 ч 30 мин вечера: "Стоп машина!" - в двух котлах вода вытекла. "Олег" ушел далеко вперед. Сигналим в небо вспышками прожектора, просим позволения идти за водой в ближайший порт Малагу (на 50 миль назад).
"Олег", которому мы своими вечными неисправностями, что называется, "осточертели", сигналит: "Идите... куда...хотите..." и, немного погодя, смягчившись: "Купите... нам...вина...". Последние вспышки на горизонте едва можно разобрать.
До свидания.
Глава XV.
Малага
24 ноября. К восьми часам утра доползли до Малаги, но как! Осталась последняя капля воды. Все хорошо, что хорошо кончается. Стали далеко, далеко. На скатах гор, утопая в зелени, раскинулся большой город со 135 000 жителями.
Командир немедленно отправился к русскому консулу, испанцу по происхождению. Тем временем нас осадили продавцы фруктов и испанских вин. Очень хорош малагский виноград свежий и вяленый.
Мне пришлось отправиться к медицинскому инспектору порта и выправить сертификат о состоянии здоровья изумрудской команды. После Либавы это впервые я ступил на землю, которая в этих случаях кажется ужасно твердой, а собственные движения чрезвычайно легкими и воздушными.
С медицинским инспектором, говорившим по-французски так же, как я по-испански, кое-как наконец поладили.
Барон Ферзен привез от командира порта любезное приглашение войти в гавань. Это должно значительно ускорить нашу погрузку. Мы так и сделали и ошвартовались у самой набережной, где тотчас же собралась толпа уличных зевак, с любопытством разглядывавшая северных варваров.
По случаю какого-то праздника на улицах большое оживление иллюминация, ракеты. Мы любовались прекрасными сеньоритами, один из немногих недостатков которых это - чрезмерная страсть к чесноку. Я зашел в кафедральный собор - грандиозное сооружение, составляющее гордость Maлаги, слушал великолепный орган.
Наголодавшись на своих консервах, мы с большим наслаждением отобедали в "Hotel de Rome", где лучшим напитком явилась вкусная мягкая вода, после судовой опресненной бурды показавшаяся прямо нектаром.
Глава XVI.
Средиземное море
25 ноября. В восемь часов утра простились с гостеприимной Испанией, определили девиацию, изменившуюся после сдачи в порту Императора Александра III двух паровых катеров, взяли курс на о. Крит через Мессинский пролив.
Вчерашнее питье сырой малагской водицы не прошло безнаказанным, и к вечеру я уже лежал совсем больной, лихорадя.
Долго я буду помнить этот переход, продолжавшийся пять с лишним суток.
Шли жестоким попутным штормом, по 15 узлов, с килевой качкой, от которой мозги в голове готовы были перевернуться. И так все пять дней. Чем дальше, тем хуже. Когда уже совсем немного осталось, ветер точно остервенился, хотел с нас последнее взять, рвал, метал, валил на бок и в таком положении нес, играл, заходил то справа, то слева, вдруг совсем неожиданно окунал какой-нибудь борт в воду; через немногие оставшиеся незадраенными люки каскадами лила в палубы вода.
Вместе с тифозными больными (у меня прибавилось еще два тифозных) сидел и я на диете, а попросту без всякой еды - за все пять суток маковой росинки во рту не было; не скажу, чтоб другим было лучше: горячей пищи совсем не варилось - выплескивало из котлов.
Худо болеть в такое время, да еще врачу. Под конец я дошел до того, что о глотке воды мечтал, как о манне небесной, а проглотить ее не мог выбрасывало вон.
Прошли Мессинский пролив. Где уж там, чтобы любоваться живописными берегами Италии, Сицилии, снежной Этной!
Миновали мыс Матапан...
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.