Через сто лет - [39]
– Это тебе чего? Что ты тут вынюхиваешь?
– Тут, кажется, столовая. А я пришла пообедать.
– Так что же ты не обедаешь? Гематогенчик свеженький, угощайся.
Груббер пожала плечами, уселась за стол. Взяла батончик, стала жевать. Это получалось у нее не очень хорошо, ела как в первый раз. Гематогенина ей, кстати, попалась старая и засохшая, крошилась и осыпалась на стол коричневым прахом под натиском мощных зубов. Костромина стояла и наблюдала. Я ничего не понимал.
Груббер справилась с батончиком, дожевала до конца, зыркнула на Кострому.
– Что еще? – спросил она. – Что еще тебе от меня надо?
– Мне? – к.б. удивилась Костромина. – От тебя? Ничего. Совершенно ничего. Но если ты не перестанешь болтаться с Беловобловым…
– То что?
Костромина театрально вздохнула и поглядела в потолок, на задумчивых мух. Зима, а мухи. Странно все-таки… Хотя в нашем мире полно странностей. Зимние мухи, зимний дождь, летний снег.
– То я тебя…
Костромина замолчала. Наверное, придумывала, что можно устроить Груббер. Выбор был весьма и весьма ограничен, а если по большому счету, то его и вовсе почти не было.
– Не ты одна такая умная умница, – негромко сказала Груббер. – С человеком подружиться хочешь, это понятно.
– Что тебе понятно?
– Все мне понятно. Хочешь подружиться. И ясно почему.
– Почему?
– Потому что рядом с человеком никто в энтропию не впадает, – сказала Груббер.
Это, кстати, правда. Рядом с людьми действительно энтропии почти никто не подвержен, давно замечено. Где человек, там аута нет. Ни на Новой Земле, ни в других местах, где много людей, почти не наблюдается таких случаев. Считается, что человеческое биополе благоприятно воздействует, предотвращает, так сказать. Поэтому программа «Человек среди нас» повсеместно одобрение вызывает.
– Вот поэтому ты и стараешься, – Груббер ткнула Костромину пальцем. – Аута боишься. У тебя ведь отец окуклился.
– Ее отец на Сахалине, – поправил я. – Он там на электростанции работает.
Отец Костроминой ведь действительно на Сахалине, давно уже уехал, лет восемь, наверное. Я его помнил, когда мы маленькими были, он нам свистульки из кроватных ножек делал. Потом пропал куда-то, Костромина всегда говорила, что на Сахалин уехал, обслуживает геотермальную электростанцию. Даже открытки его показывала, он их всегда от руки рисовал – вот киты нерестятся, вот Япония в бинокль, дорогая Лика, поздравляю тебя с днем рождения и все такое.
Про то, что он энтропик, я и не знал вовсе.
– Это вы все на Сахалине, – Груббер постучала себя по голове кулаком. – Сахалинщики. Да он давным-давно обэнтропился, все, нет его.
Я растерянно поглядел на Костромину. Потом на Груббер.
– Не смей про моего отца… – Костромина вдруг замолчала, не договорила.
Сначала я подумал, что она это так замолчала, из драматических соображений, выдержать паузу, но потом увидел, что нет. Просто Костромина потухла. То маленькое электричество, что питало ее эмоциональную активность, иссякло, батарейки сели, Костромина душевно перенапряглась и качнулась к равновесию. К нулю.
– Твой отец был энтропиком, и ты боишься, – повторила Груббер и со стальным звуком скрежетнула зубами. – Ты просто трусиха. И энтропичка. Наследственная. По тебе же видно.
– Не надо, – сказал я Груббер. – Не надо про энтропиков вспоминать, это плохая примета…
– А тебе, Поленов, осторожнее надо быть, – поучающее заметила Груббер. – Энтропия заразна, об этом все знают. Стоит одному в аут выпасть, как остальные вокруг тоже начинают. А Костромина в нашем классе самая заразная.
– Я не заразная, – возразила Костромина без особой убежденности.
– Это ты своему папе расскажи, – посоветовала Груббер.
– Я не заразная, – повторила Костромина.
– Почему, ты думаешь, она права на собаку получила? – спросила у меня Груббер. – Тоже из-за этого. Из-за трусости. Собаки – они как люди почти, энергетически положительные. Рядом с собаками тоже редко впадают, это тоже всем известно. Она тебе, наверное, еще про мороженое рассказывала? Про гирлянды? Да?
Я поглядел на Костромину.
– Рассказывала, значит, – ухмыльнулась Груббер. – Она просто боится.
У Груббер тоже хорошо получалось, к.б. обвиняюще, так что я подумал, что она, наверное, тоже по какой-нибудь душестроительной системе упражняется. Развивает эмоциональную сферу.
Костромина стояла рядом, понурившись, без интереса разглядывая квадратные узоры на скатертях.
– С человеком хочет дружить, а сама боится. А страх – это к ауту первый путь. Потому что…
Груббер неожиданно тоже разрядилась. Скисла. Резко сдулась, как шарик, выцвела. Зевнула, хрустнув челюстью. Они стояли друг напротив друга, мертвые угри, прелые листья, черный песок, прах. И я тоже такой.
– Ничего у вас не получится, – совершенно бесцветно сказала Груббер. – Ничего. Сколько ни старайтесь.
– Это у тебя ничего не получится. – Костромина отыскала в себе последние силы. – Это у тебя. Ты дура. И Беловоблов твой дурак. Можете на своих барабанах хоть заиграться.
Но Груббер не прореагировала, молча направилась к выходу. А я повел Костромину на двор, поскольку на уроки она идти совсем не могла – просто расплывалась, ноги подкашивались. Зря она ругаться пустилась, ругань истощает.
Сегодня писать о войне – о той самой, Великой Отечественной, – сложно. Потому что много уже написано и рассказано, потому что сейчас уже почти не осталось тех, кто ее помнит. Писать для подростков сложно вдвойне. Современное молодое поколение, кажется, интересуют совсем другие вещи…Оказывается, нет! Именно подростки отдали этой книге первое место на Всероссийском конкурсе на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру». Именно у них эта пронзительная повесть нашла самый живой отклик. Сложная, неоднозначная, она порой выворачивает душу наизнанку, но и заставляет лучше почувствовать и понять то, что было.Перед глазами предстанут они: по пояс в грязи и снегу, партизаны конвоируют перепуганных полицаев, выменивают у немцев гранаты за знаменитую лендлизовскую тушенку, отчаянно хотят отогреться и наесться.
Синцов не хотел ехать в Гривск, он вообще никуда не хотел ехать летом. Лето – время лени, безделья, компьютерных игр и иногда книжек, в общем, мечта предыдущих девяти месяцев. Но не в этот раз. А в этот раз лето – испытание на силу воли и твердость, устойчивость к лишениям, что значит – гостить у бабушки в провинциальном городке, без ноутбука и интернета. И как пережить эти мрачные обстоятельства, Синцову совершенно непонятно. Однако у Гривска оказались на парня свои планы, и разгуливающие по городу синие собаки, странный незнакомец, предлагающий взять у Синцова в аренду удачу, – только начало целой коллекции происшествий.
Дядька Аксёна как-то рассказал ему о непреложных законах жизни, которые, что бы ты ни делал, не изменить. Один из них – первая любовь не бывает счастливой. С этим можно спорить, не соглашаться, но в конце концов придется смириться и все забыть: прогулки до дома со школы, драки с соперниками, их с Ульяной мир «на двоих», отвоеванный им у сверстников еще в детском саду, весну… Забыть и просто жить. Но Аксён так не может. Он ждет апреля, потому что в апреле Она вернется в их сонный город, и он попробует обмануть лживые правила взрослой жизни, попробует все исправить.
«Остров Сахалин» – это и парафраз Чехова, которого Эдуард Веркин трепетно чтит, и великолепный постапокалипсис, и отличный приключенческий роман, от которого невозможно оторваться, и нежная история любви, и грустная повесть об утраченной надежде. Книга не оставит равнодушными ни знатоков классической литературы, ни любителей Станислава Лема и братьев Стругацких. В ней есть приключения, экшн, непредсказуемые повороты сюжета, но есть и сложные футурологические конструкции, и философские рассуждения, и, разумеется, грустная, как и все настоящее, история подлинной любви.
Эдуард Веркин – современный писатель, неоднократный лауреат литературной премии «Заветная мечта», лауреат конкурса «Книгуру», победитель конкурса им. С. Михалкова и один из самых ярких современных авторов для подростков. Его книги необычны, хотя рассказывают, казалось бы, о повседневной жизни. Они потрясают, переворачивают привычную картину мира и самой историей, которая всегда мастерски передана, и тем, что осталось за кадром. Роман «Герда» – это история взросления, которое часто происходит вдруг, не потому что возраст подошел, а потому что здесь и сейчас приходится принимать непростое решение, а подсказки спросить не у кого.
Холодея от ужаса, ступают по темным подземным коридорам Валя и ее друзья. Несколько дней назад девочка подзадорила одноклассника Володьку «на слабо» переночевать в этом подземелье, где, по слухам, поселился призрак, – и с тех пор о Володьке ни слуху ни духу. Неужели осталось лишь горько раскаиваться? Или все-таки Володьку еще можно спасти? Но как? Ведь все знают, что из этого ужасного подвала еще никто и никогда не возвращался... Ребята продолжают свой опасный поход. И вот перед ними возникает ухмыляющийся череп, а затем стрелка, указывающая путь в неведомое…
В альтернативном мире общество поделено на два класса: темнокожих Крестов и белых нулей. Сеффи и Каллум дружат с детства – и вскоре их дружба перерастает в нечто большее. Вот только они позволить не могут позволить себе проявлять эти чувства. Сеффи – дочь высокопоставленного чиновника из властвующего класса Крестов. Каллум – парень из низшего класса нулей, бывших рабов. В мире, полном предубеждений, недоверия и классовой борьбы, их связь – запретна и рискованна. Особенно когда Каллума начинают подозревать в том, что он связан с Освободительным Ополчением, которое стремится свергнуть правящую верхушку…
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.
Эдуард Веркин – современный писатель, неоднократный лауреат литературной премии «Заветная мечта», лауреат конкурса «Книгуру», победитель конкурса им. С. Михалкова и один из самых ярких современных авторов для подростков. Его книги необычны, хотя рассказывают, казалось бы, о повседневной жизни. Они потрясают и переворачивают привычную картину мира и самой историей, которая всегда мастерски передана, и тем, что осталось за кадром.«Кусатель ворон» – это классическая «роуд стори», приключения подростков во время путешествия по Золотому кольцу.