Через Сибирь - [3]
Прочитав книгу о сибирском путешествии английского капитана Джозефа Виггинса, Лид сделал для себя ряд важных выводов и принялся тщательно готовиться к осуществлению своего предприятия — практического использования Северного морского пути. Прежде всего он тщательнейшим образом изучил местные условия, а также юридические и политические аспекты иностранного предпринимательства в России. В течение двух лет — с 1910 по 1912 год — Лид изучал рынок и механизмы сбыта сибирских товаров в Европе и европейских товаров — в Сибири.
«С самого начала Лид старался установить хорошие отношения с российскими властями и, надо сказать, весьма преуспел в приобретении поддержки своего предприятия. В декабре 1911 года он обратился к премьер-министру В. Н. Коковцеву, предложив свой план развёртывания торговли с Сибирью. В отличие от предшественников план Лида был основан в первую очередь на экспорте в Западную Европу леса, лесных материалов и минералов из бассейна Енисея, — пишут Й. П. Нильсен и В. Я. Карелин. — Возможно, одной из причин его успеха стало то, что он, дабы не вызвать недоверия со стороны российского правительства и враждебности местного купечества, сразу отказался от выставления требований таможенных льгот (освобождения европейского импорта от пошлин) или предоставления компании прав порто-франко. Вместо этого он предложил идею вознаграждения премиями экспортёров сибирской продукции. Министерство торговли и промышленности поддержало этот вариант.
После этого Лид вернулся в столицу Норвегии, где 5 января 1912 года в Гранд-отеле состоялось учредительное собрание и была образована Сибирская компания пароходства, торговли и промышленности.
<…> Лид и возглавляемая им компания характеризуются современными норвежскими исследователями как наиболее полное проявление норвежской лесной экспансии на восток. Нет сомнений, что с самого начала Лид прежде всего имел в виду лесные богатства бассейна Енисея».[2]
Летом 1912 года на «разведку» из Норвегии был отправлен первый пароход компании с названием «Тулла», а навстречу по Енисею ему вышел другой пароход — уже с сибирским грузом. Однако тем летом ничего из путешествия из Норвегии в Россию не получилось — виной всему, по мнению Лида, стало неумение капитана плавать во льдах Арктики. Однако были и объективные причины: ледовая обстановка в тот год сложилась так плохо, что пропало без вести три русские полярные экспедиции.
Сам Лид ждал «Туллу» в Сибири и не терял времени даром. Он не только покупал товары у местных купцов и занимался налаживанием добрых отношений, но и ввязывался во всевозможные авантюры. В том числе решил перевезти в Зоологический музей Осло мамонта!
Вот как он сам пишет об этом:
«Купец Кучеренко, прибывший в Гольчиху на собственном судне, спросил меня, не хочу ли я увидеть мамонта. Несколько охотников, или, вернее сказать, их собаки, нашли его в тундре где-то в 65 километрах отсюда. Он только что появился из вечного льда и был ещё в сравнительно хорошем состоянии, хотя собаки и другие дикие животные уже объели труп этого чудовища.
Конечно, мне захотелось туда поехать. Я даже договорился отвезти этого мамонта на «Туллу» и подарить его музею в Осло. Чтобы довезти остов животного до побережья, я нанял тридцать оленей.
«С другой стороны, — сказал Кучеренко, — вы, наверное, не захотите связываться с мамонтами. Самоеды очень суеверны и предпочитают не трогать трупы этих животных».
У меня не было никакого предчувствия по поводу возможных несчастий, преследовавших тех, кто имел дело с мамонтами, пока оленья упряжка не домчала меня в долгих сумерках до той сопки, где огромное животное испустило дух. Как писал Шекспир, преступники пытаются попасть в будущее, но вам бы понравилось перепрыгнуть через 50 тысяч лет назад, в далёкое прошлое? Признаюсь, я испытал жуткое ощущение, запустив руку в красивую шерсть, свисавшую с головы мамонта огромными космами, хотя в то время я мог, испугаться разве что самого чёрта.
<…> Принёс ли этот мамонт несчастье? Трудный вопрос. Потому что мне на самом деле повезло. Если бы «Тулла» пришла и взяла мамонта на борт, русское правительство возбудило бы против меня иск, что вызвало бы дипломатические осложнения. Скорее всего, дело приняло бы настолько серьёзный оборот, что нашему сибирскому бизнесу пришёл бы конец. Как только в правительстве узнали о находке мамонта, немедленно отдали приказ доставить его в Петербург. Глубокой зимой в это уединённое место направилась экспедиция, состоявшая из членов Академии наук. Восемьдесят оленей тащили мамонта вверх по замёрзшему Енисею до конечного пункта — железнодорожной станции в Красноярске. Я успел ухватить бивни, несколько зубов, немного шкуры и той коричневой шерсти. Эти экспонаты выставлены теперь в Зоологическом музее в Осло, но за данное преступление меня не подвергли никакому явному преследованию»[3].
Путешествие за мамонтом[4] не пропало даром: Лид и бивни в музей привёз, и получил в дальнейшем лишнюю «завлекалочку» для Нансена — он стал соблазнять путешественника возможностью отведать бифштексы из мамонтятины.
