Через сердце - [140]

В монастыре ударил колокол. Старец перекрестился. Потом неожиданно задрал полы подрясника и заправил их под ремень. Достал с печи холщовый дождевик и натянул на плечи. Снял с гвоздя старенькую выцветшую шляпу. И повернулся перед Ваней, как бы щеголяя заплатами.

— Хорош? «На паперти божьего храма стоял просящий подаянья», — с усмешкой продекламировал он и широко, по-актерски, взмахнул шляпой. — Желаю здравствовать, молодой человек. Так договорились, значит? На неделе я вам дам весточку через хозяйку.

— А вы куда? — Ваня поднялся, чтобы поправить лямки туристского мешка за спиной старца.

— Иду восвояси. По образу пешего хождения, хе-хе! — постукал он в пол суковатой палкой.

Ничто не напоминало в нем теперь духовное лицо. Ваня подумал, что, если бы встретил его где-нибудь в дороге на попутном грузовике, старец мог бы сойти за какого-нибудь колхозного пасечника, или сторожа, или плотника-летуна, пробирающегося в поисках заработка.

Старец ушел. И тут же в кухне появилась хозяйка.

— Поговорили с батюшкой? — осторожно спросила она.

— Поговорили. Занятный старик. Только закладывает, кажется? — улыбнулся Ваня, вспомнив свою оправдавшуюся догадку.

— Кто нынче не закладывает? — хозяйка отвела глаза.

— И куда же он ушел?

— Не сказывается он мне. По своим адресам ходит.

В голосе хозяйки Ваня почувствовал нотку неудовольствия, — очевидно, ему не следовало задавать такого вопроса. Тут начиналась «тайность», о которой говорил старец. По всей видимости, и хозяйка — эта маленькая несловоохотливая женщина — была сопричастницей этой «тайности».

II

У монастырских ворот Ваню обогнала вереница сверкающих автобусов с иностранными туристами.

Он прошел под аркой надвратной церкви, где стены были расписаны картинами из жития угодника, и повернул по обсаженной старыми тополями аллее к каменной громаде собора. На раскидистых вершинах тополей, в густой листве шапками чернели гнезда. Неумолчный грачиный разговор оглашал церковные дворы.

Соборов было несколько, с золотыми и синими куполами, шатровыми колокольнями, глянцевито отливавшими на солнце зеленью черепицы. Это был заповедник старинной архитектуры, охранявшийся государством, о чем гласили дощечки на стенах.

Но церкви были действующие, широкие двери их были распахнуты, в окнах за железными решетками желтели огоньки свеч, — оттуда доносилось пение. И в каменных дворах, полных торжественной прохлады, в гуще богомольцев время от времени мелькали торопливые фигуры монахов в черных, развевающихся одеяниях.

Шла служба, народ теснился около церквей.

Маленький монашек, с кругло подстриженной бородкой, показывал иностранцам монастырские достопримечательности. Две старые дамы в дымчатых очках внимательно слушали его объяснения. Разинув темные рты, они оглядывали сияющие в синеве золотые кресты и зубчатые стены, помнившие нашествие монголов. Вершины тополей качались под ветром, рассеянный шелест листвы, казалось, чем-то дополнял бесстрастную французскую речь монаха. Увешанные фотоаппаратами толстяки в цветных пиджаках молча тянулись за дамами.

Приглядываясь к толпе, Ваня приметил иностранца с киноаппаратом, которого сразу по-художнически окрестил Чертиком. Очень уж был юрок и суетлив этот господинчик! В черных узеньких брючках, туго обтягивающих ляжки, в клетчатой распашонке и синем берете, сбитом на ухо, он то и дело сновал среди богомольцев — потный, веселый, самодовольный.

«Чему он тут радуется? Что ему надо?» — подумал Ваня, следя глазом за вкрадчивыми маневрами киношника.

Он уже успел общелкать со всех сторон трех чувашских старушек, старательно нацеливая глазок аппарата на их липовые лапоточки.

Теперь он мягко подкрадывался к длинноволосому страннику. Важно выставляя вперед высокий посох, странник пробирался в толпе, окруженный богомолками. Желтые бельма его вдохновенно смотрели в небо. Он тихо бормотал на ходу:

— Сказано в писании: се гряду скоро! Осените себя крестным знамением, други мои, и молитеся с верой: ей, гряди, господи!..

И, как бы припечатывая эти слова, странник крепко прижимал ко лбу и плечам сложенные щепотью персты.

— Уже близится время… Атомы-то летают, летают!.. — шепотом добавлял странник.

Боязливо крестились старушки и, порывшись в складках юбок, доставали измятые рублевки. Они подсовывали их под локоть страннику, а тот ловким и неприметным движением опускал их в сумку из-под солдатского противогаза.

То справа, то слева возникал Чертик со своим аппаратом.

Высокий монах с мужицким курносым лицом растолкал старушек и взял странника за плечо:

— Вот что, отец, иди-ка лучше за ограду. Нельзя тут собирать людей, не положено. Иди с богом!

Странник поперхнулся и заговорил нараспев, круто сменив тон:

— Властям предержащим повинуйтеся… несть бо власть… аще не от бога…

— Последний раз сказано — уходи отсель!

Странник умолк и, подталкиваемый монахом, вприпрыжку засеменил к воротам.

Аппарат Чертика пискнул последний раз. На сизых от бритья щечках Чертика играли довольные ямочки.

Мягко ступая резиновыми ножками, он побежал назад. А заинтересованный Ваня решил не отставать, — не упуская из виду синий беретик, он шел неподалеку, скрываясь за спинами богомольцев.