Через сердце - [131]

Иван Владимирович сам мне кусты выбирал. Я хотел побольше взять, но он меня отговорил.

— Зачем? И этого с тебя хватит! Дело не в том, чтобы много посадить, а чтобы с толком. Ты смотри: отчего у нас кругом сады такие дрянные да бедные? Напихает мужик себе в палисадник всякой дичины, куст на кусте у него сидит, а что толку? Весь урожай в шапку соберет! Я же тебе самые отборные кусты даю, ты их береги. Густо напихивать не годится — это от жадности да от глупости идет. Ты сади, Митя, пореже да пошире да междурядья отмеривай по саженке, — вот как надо. Да навозом, Митя, навозом каждый куст обкладывай, тебя земля за то вот как отблагодарит. Зато, ежели на каком кусте будет мало ягоды или мелкая ягода пойдет, истребляй без жалости, не допускай засорения породы. Вот тогда у тебя будет хороший сад!..

Как он мне наказывал, так я все и сделал. Ухаживал за садом по душе. И вот по весне гляжу: пошло, поперло! Все кусты в цвету, листьев не видать. Показываю соседям, все дивятся, что за смородина такая, ни у кого такой не бывало.

А когда ягода поспевать стала — пришло на меня беспокойство: ребятишки повадились в сад лазить. Я день и ночь садик свой караулил. Далее коечку в сад вынес. Бывало, сплю, а палка в изголовье стоит.

Много было мне хлопот, пока урожай весь сняли. А я его уж на корню запродал торговому агенту с Москвы и задаток взял.

В ту пору родился у меня сынишка. На радостях решил я съездить к Ивану Владимировичу — в кумовья звать. На это Иван Владимирович согласился.

На другой день под вечер прикатил к нам гость дорогой. И первым делом пошел мой сад смотреть.

— Ну, Митя, каков урожай, сказывай?

— Пудов пятьдесят, — говорю, — ягоды сняли, не считая того, что уворовано…

— Ого! Что с ней будешь делать?

— Договорился я с купцом одним…

— Э-э! Нажить хочешь? Не так задумал. Вот что: вынеси сейчас за ворота решет десяток ягоды, которая покрупнее да послаще.

Пошел он за ворота, сел на завалинку. Вышли и мы с женой, принесли ягоды, как он сказал, и присели с ним рядом.

Идут мимо две девчонки соседские.

— Ну-ка, приворачивайте сюда! — кричит им Иван Владимирович. — Куда ходили, востроглазые?

— Овечек искать ходили.

— Молодцы! Получайте за то!

И обеим отсыпал в подолы по полному ковшику ягоды.

Далее — женщины идут с поля; остановил их.

— Спробуйте, какова у Мити смородина уродилась.

И опять — всем по ковшику. Те давай кланяться, а он:

— Мите скажите спасибо. Митя угощает, не я. Да посылайте сюда ваших ребяток.

Так что тут было! Вся деревня узнала, что у наших ворот ягоду дают. Ребятишки набежали, девчонки, женщины, даже старые деды и те выползли посмотреть на такое диво. А Иван Владимирович знай ковшиком работает да весело так приговаривает:

— Ай да Митя! Вот так Митя наш! Какую смородину вырастил! Кушайте, кушайте на здоровье! Кому еще, подходи!

А сам мигает мне, чтобы еще принести. Хозяйка моя шепчет:

— Что он задумал? Ведь это чистый нам убыток.

— Молчи, — говорю, — делай как сказано.

Всех накормил в тот день Иван Владимирович, вся деревня ходила после с синими губами. Которые несовестные — те и по два раза подходили, он всем давал без разговору.

— А теперь, Митя, пойдем чай пить.

И как сели мы за стол, толкнул он меня в бок и засмеялся, на хозяйку мою поглядывает:

— О! Кума-то, поди, и не рада такому гостю? Сказывай по правде!

Хозяйка моя говорит:

— Что ж? Воля ваша… как вам желается…

И я подтверждаю:

— Ничего, Иван Владимирович, мы не обеднеем от этого.

Иван Владимирович тут эдак маленько задумался и сказал:

— Эх, Митя, Митя! Ты у меня два года работал, а все-таки проглядел одно дело: из чего я-то бьюсь? Жизнь у меня безвыходная была, я только один труд знал, а неприятностей сколько было. Для чего я все это терплю? Ты думаешь, я когда о наживе думал? Да тьфу! Мне американцы целый пароход давали, чтобы к ним уехать со всем моим садом, золото мне обещали. А мне оно и не надо было. Золото у нас под ногами лежит, только не умеют его люди из земли взять. Вот для чего я и бьюсь, чтобы весь народ хорошему делу научить. А золото — что! Много ли ты в земле покопался, а золота вон у тебя сколько стоит!..

И показывает на решета с ягодой.

— Ты о том, Митя, подумай, чтобы люди с тебя пример взяли. Не о наживе смекай, твое от тебя не уйдет. Надо, чтобы всем было лучше, чтобы никто тебе не завидовал, чтобы у всех были хорошие сады. Вот в чем важность вопроса. Понял ли? Правильно ли я говорю?

— Правильно! — отвечаю. — И я не против этого, Иван Владимирович.

И хозяйку мою спросил: поняла ли? С душой, мол, говори! Сам сощурился и глазами так и колет.

Хозяйка моя не сдержалась, над собой тут усмехнулась.

— Давеча, кум, маленечко жалковато было, а теперь и я скажу: правильно!

— Ну то-то! — говорит.

Сам сидит веселый такой — Иван-то Владимирович, и светлый весь, морщинки с лица сбежали.

И стали мы чай пить.

1958

«ПЛАЧУЩАЯ СТАРУХА»

I

Несомненно, это была она! Она, она! Наконец-то!..

Она сидит, эта старуха, на бровке полевой дороги. Тяжелые, залипшие глиной лапти выставлены далеко вперед. Ветрено в поле. В гуще травы качаются черные шишки татарника. Неприятно нависло низкое небо.

Ошибиться невозможно — она! Та же бессильная линия плеч, те же горестно сложенные на коленях руки, та же скорбная складка рта, те же заплаканные глаза, глядящие с укором на зрителя.