Через реку забвения - [32]

Это правда, подумала Тереза.

Разумеется! Вот Брюс и таил свои чувства, боясь, что тебе попадет вожжа под хвост и ты пойдешь вразнос, не думая ни о ком, кроме себя.

Почему же тогда в прошлую субботу он сделал столь решительный шаг? — спросила себя Тереза.

Ответ не заставил себя долго ждать.

Как минимум по двум причинам: во-первых, Брюс мужчина, в жилах которого течет горячая кровь, а во-вторых, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно он все равно бы открылся.

Но о любви не было сказано ни слова, мелькнуло в голове Терезы.

Наберись терпения. И потом, зачем тебе любовь? Ты ведь ее боишься.

Я? — удивилась она.

Кто ж еще? Подумай как следует, и сама поймешь…

— Приступаем, — услышала Тереза голос Синтии. Та вошла, неся фарфоровую миску, над которой вился парок.

Далее начались привычные действия. Сначала Тереза несколько минут лежала под смоченной в горячей воде и отжатой салфеткой — для смягчения кожи. Потом последовал так называемый пластический массаж, который потребовал немалых усилий от Синтии, потому что ей пришлось сотни раз нажать кончиками пальцев на разные участки лица Терезы. Зато результат, как всегда, был ошеломительным: после своеобразной принудительной физкультуры кожа стала свежей, как у младенца. Затем еще минут семь Тереза провела под специальной питательной маской.

— Ну наконец-то! — вырвалось у нее, когда с косметическими процедурами было покончено. — Не люблю я все эти ухищрения.

— А хорошо выглядеть тебе нравится? — ворчливо спросила Синтия. — Можешь подняться.

Тереза рассмеялась.

— Большое спасибо.

Прищурившись, Синтия критически оглядела ее, затем кивнула каким-то своим мыслям.

— Да, пожалуй достаточно. Ступай оденься, как сочтешь нужным, а потом я сделаю тебе соответствующий макияж.

— Слушаюсь! — сказала Тереза.

Спустя несколько минут она вернулась в гостиную в черных расклешенных джинсах и шелковой, шоколадного цвета блузке, которая очень гармонировала с ее карими глазами. Синтия усадила ее на стул и принялась подкрашивать, весьма ловко и профессионально используя тени для век, тушь для ресниц и губную помаду.

Губами она занималась дольше всего. Сначала обозначила контуры лиловым карандашом, потом нанесла на среднюю часть светлую помаду и обвела более темной, чтобы губы зрительно выглядели полнее.

Закончив работу, Синтия отступила на шаг и оглядела лицо Терезы с видом художника, оценивающего только что завершенную картину.

— Ну как? — спросила Тереза.

— По-моему, неплохо получилось. — В устах Синтии это означало высшую удовлетворенность итогами своих трудов. — Вот, взгляни сама, — сказала она, подавая Терезе зеркало.

Посмотрев на свое отражение, она заулыбалась.

— Ты не находишь, что после твоих усилий я делаюсь гораздо красивее, чем есть на самом деле. Спасибо.

Синтия пробормотала в ответ нечто невнятное, но по ее порозовевшему лицу было заметно, что похвала ей польстила.

— А с волосами что будем делать? — спросила она.

Тереза пожала плечами.

— Ничего. Расчешусь и все.

— Давай я сама тебя причешу.

— Ну, если тебе нетрудно, — улыбнулась Тереза, вспомнив, как лихорадочно расчесывалась сегодня утром, бросив трубку домофона и заставив миссис Фадж ждать ответа, и как потом оказалось, что она напрасно спешила.

Отыскав в сумке расческу, Синтия вновь взялась за дело. Не прошло и пяти минут, как длинные локоны послушно улеглись за спиной Терезы сплошной шелковистой массой.

— Кажется, все, — сказала Синтия.

И в этот момент из кухни донеслась трель домофона.

— Это Брюс! — ахнула Тереза, взглянув на часы.

Синтия внимательно посмотрела на нее, потом взяла миску с остывшей водой.

— Пойду впущу его. А заодно отнесу это на кухню.

Вновь оставшись в одиночестве, Тереза поднялась со стула и медленно стянула простынку, которую Синтия накинула ей на плечи, перед тем как начать делать макияж. Ее голова словно опустела, мысли разлетелись, оставив вместо себя лишь тихий звон. Вскоре Тереза услышала, как Синтия, взяв трубку домофона, что-то сказала миссис Фадж. Потом потянулись долгие минуты неопределенности. Наконец из холла донесся короткий звонок — Тереза вздрогнула, несмотря на то что ожидала его, — и щелкнул открываемый Синтией замок.

Сама того не замечая, Тереза нервно одернула блузку, затем впилась пальцами в спинку стула, на котором только что сидела.

В коридоре зазвучали шаги, очень знакомые. Мгновение, другое… и на пороге возник Брюс.

При виде его Тереза как будто забыла о том, что нужно дышать. В это безумно напряженное мгновение ей почудилось, что свет в гостиной померк по сравнению с сиянием, окружающим Брюса.

Разумеется, в действительности ничего подобного не было, просто обострившееся восприятие нарисовало в воображении Терезы столь ослепительную картину. Она молча смотрела в улыбающиеся зеленовато-серые глаза Брюса, и ей казалось, что они излучают свет.

Брюс что-то негромко произнес, но из-за волнения и шума крови в ушах Тереза ничего не разобрала. Впрочем, в следующее мгновение она догадалась, что он сказал нечто наподобие «я приехал за тобой», и, кажется, что-то ответила. Ее взгляд по-прежнему был прикован к его лицу — разорвать зрительный контакт она была не в силах. Ею владело безумное ощущение, будто она видит Брюса впервые.