Через реку забвения - [20]

— Видишь ли, солнышко, если мы продолжим беседу еще хотя бы на пять минут, мне уже будет все равно, где она происходит — на кухне или в какой-нибудь другой комнате. Просто в спальне некоторые вещи делать удобнее.

— Ты находишь?

Тереза произнесла это таким тоном, что Брюс невольно подумал: надо же, в ней пробудилась игривость! Разве мог я даже мечтать о таком?!

— Просто уверен! Поверь моему опыту.

— А почему тебе станет безразлично, где беседовать? — задала Тереза новый вопрос.

Ее грудной голос ласкал слух Брюса и одновременно будоражил кровь. Подавив судорожный вздох, он впился взглядом в самые зрачки Терезы.

— Потому что, боюсь, я не совладаю с собой.

— И? — произнесла она.

— И наброшусь на тебя! — хрипло вырвалось у Брюса.

Затем, почти не понимая, что делает, он вновь порывисто склонился над Терезой, отодвинул длинные шелковистые пряди волос и нетерпеливо припал губами к впадинке между шеей и плечом. Сначала Брюс просто целовал соблазнительное место, потом стал щекотать языком, а потом легонько сжал нежную кожу зубами.

В эту минуту и без того трепетавшая Тереза со стоном изогнулась, крепко стиснув плечи Брюса.

— Погоди! Я верю… верю… — Она с усилием отстранила его от себя. — Ладно, идем.

— Куда? — спросил слегка ошалевший от наплыва чувств Брюс.

В подобных обстоятельствах вопрос мог бы показаться смешным, однако Терезе явно было не до смеха. Ее лицо пылало, губы приобрели вишневый оттенок, карие глаза казались черными из-за расширившихся зрачков.

— В спальню, — только и сказала она. И, найдя руку Брюса, повела его прочь из кухни.

Спальня была очень светлой. Это было заметно даже в царящих здесь сумерках. Впрочем, они не казались такими уж густыми из-за льющегося сквозь окно с улицы света фонаря.

Взгляд Брюса упал на кровать, накрытую покрывалом, очевидно призванным имитировать шкуру белого медведя. Но не оно заинтересовало его, а тот факт, что ложе было двуспальным.

По мнению Брюса, это кое о чем свидетельствовало. Хоть Тереза и избегала мужского общества, в ее подсознании, вероятно, сидела мысль, что она не всегда будет спать в одиночестве.

И подтверждение этому я сам, блеснуло в затуманенном страстью мозгу Брюса. Потому что нахожусь сейчас здесь.

Тереза двинулась было к окну с явным намерением задернуть шторы, однако Брюс удержал ее за руку и повернул лицом к себе.

— Тереза…

— Ох, Брюс! — со стоном произнесла она.

И они вновь принялись целоваться.

Через какое-то время Брюс оторвался от губ Терезы, но лишь для того, чтобы начать раздевать ее. Он опьянел от восторга. А когда обнажилась аккуратная упругая грудь Терезы, и вовсе потерял голову.

Подхватив Терезу на руки, он стремительно шагнул вперед и уложил ее прямо поверх пушистого белого покрывала. Сам тут же налег сверху, уткнулся лицом в ложбинку между двумя нежными выпуклостями, губами прижавшись к атласной гладкости кожи, и застыл.

Впрочем, продолжалось это всего несколько мгновений. Затем Брюс переместился к отвердевшему и превратившемуся в столбик соску, накрыл его губами и принялся легонько посасывать.

Реакция Терезы не заставила себя ждать. Брюс услыхал низкий грудной стон, почувствовал, как изогнулось находящееся под ним тело, и продолжил ласкать сосок с удвоенной энергией.

Вдоволь наигравшись с ним, Брюс поднял голову и посмотрел на Терезу. Глаза ее были закрыты, голова запрокинута, шея белела в льющемся с улицы свете.

— Тебе нравится то, что я делаю? — спросил Брюс, хотя ответ был очевиден.

С губ Терезы слетел очередной стон, она хрипловато произнесла:

— Очень… Не останавливайся, пожалуйста!

— Сейчас, подожди минутку.

Брюс встал с постели и быстро освободился от рубашки и джинсов. Потом вернулся к Терезе, чтобы начать все сначала, но с другим соском.

Спустя несколько минут она уже извивалась под ним, впившись пальцами в его плечи и жадно хватая воздух открытым ртом.

— Брюс! — то и дело вырывалось у нее. — Ох, Брюс!

Разумеется, он слышал эти полные чувственного томления вскрики, и они доставляли ему едва ли не большее наслаждение, чем сам процесс ласк.

Он скользнул рукой по плоскому бархатистому животу Терезы, устремляясь к заветной области между ног, но наткнулся на пояс джинсов. Едва не застонав от досады, Брюс на ощупь расстегнул пуговицу и потянул молнию вниз. Однако попытка не увенчалась успехом, и ему поневоле пришлось вновь отстраниться от Терезы.

Она издала звук разочарования, но потом поняла, почему он отодвинулся, и в меру сил помогла ему освободить ее от остатков одежды.

Брюс стянул с нее джинсы вместе с черными кружевными трусиками, бросил на пол, затем избавился от собственных трусов. После чего снова накрыл Терезу своим телом.

Он жадно впился в ее губы, и ему показалось, что они обожгли его. Тереза отвечала на поцелуй со всей неистовостью истосковавшейся по ласке женщины. Через минуту Брюс осуществил свое изначальное намерение — не прерывая поцелуя, переместил руку вниз, слегка раздвинул ноги Терезы и принялся ласкать самый чувствительный участок ее тела.

Как только Брюс коснулся этой области, Тереза изогнулась и издала очередной сдавленный стон. Было совершенно очевидно, что она готова к соитию, однако Брюс все медлил, желая доставить ей как можно больше наслаждения.