Через пять лет - [55]

– Поверни его, – хохочет Белла.

С помощью Аарона я поворачиваю его лицевой стороной.

– Как только я увидела его изображение в инстаграме, сразу поняла – вот то, что надо Данни. Ты не представляешь, как долго мы его искали. Целую вечность! Думаю, Аллен Грубешич создал таких штук двенадцать, не более. В галерее все с ног сбились, пока не отыскали его. Одна женщина из Италии два месяца назад выставила его на продажу. Мы вцепились в нее мертвой хваткой, чуть его с руками не оторвали. Я просто обезумела. Ну же, скажи, что он тебе нравится!

Я гляжу на постер в виде таблицы для проверки остроты зрения. На фразу, слова которой уменьшаются от строки к строке: «Я БЫЛ МОЛОД, МНЕ НУЖНЫ БЫЛИ ДЕНЬГИ». И чуть не роняю подарок на пол.

– Ну так как, нравится? – неуверенно переспрашивает Белла.

– Да, – глотая застрявший в горле комок, отвечаю я. – Он бесподобен.

– Так и знала, что ты это скажешь!

– Аарон… – хриплю я.

Я чувствую, как он стоит у меня за спиной. Поверить не могу, что он до сих пор в неведении. Быть такого не может! Бред!

– Аарон, что случилось с теми апартаментами в Дамбо?

– Почему ты зовешь его Аароном? – давится от смеха Белла.

– Пусть зовет, – неожиданно резко говорит Аарон. – Нестрашно.

– Само собой, нестрашно, – хихикает Белла, – но все-таки – почему?

– Потому что его так зовут, – отвечаю я. – Разве нет?

Не отрывая глаз от постера, я провожу пальцами по стеклу.

– Я их купила! – вызывающе вскидывает голову Белла. Аарон хочет что-то сказать, но Белла предостерегающе шипит на него. – Ни слова больше. Меньше знаешь, лучше спишь.

Я откладываю постер. Горячо сжимаю руки Беллы.

– Белла, послушай меня. Тебе не по силам отремонтировать этот лофт. Пусть он останется таким, какой есть. Сам по себе он уже хорошее вложение средств. Ты купила его – прекрасно. Теперь же просто его продай. Обещай мне, что ты не переедешь туда жить. Обещай.

– Ты чокнутая, – ухмыляется Белла, стискивая мои ладони, – но будь по-твоему, я обещаю. Я ни за что не перееду туда жить.

Глава двадцать седьмая

С каждым днем Белле становится все хуже и хуже. Она тает на глазах. Угасает. Чахнет. Лицо ее осунулось, щеки ввалились. Единственная отрада – она до сих пор не потеряла ни единого волоска. Неделя идет за неделей, химиотерапия – за химиотерапией, но волосы у Беллы по-прежнему густые и неотразимые.

– Иногда такое случается, – говорит мне доктор Шоу.

Он постоянно заходит к ней в палату, проверяет показания мониторов, берет на анализ кровь. Сегодня у постели Беллы дежурит Джилл. Наверное, поэтому мы с доктором Шоу выходим в коридор, подальше от родительницы Беллы, прикидывающейся добродетельной матерью.

– Порой у пациентов не выпадают волосы, – продолжает он. – Редко, но бывает. Белле повезло.

– Повезло, – машинально повторяю я. Какой вздор!

– Простите, – извиняется доктор, – я сморозил чушь. Мы, медики, подчас такие толстокожие.

– Не извиняйтесь. У Беллы великолепные волосы.

Доктор Шоу улыбается. На нем джинсы и развеселые «найки» – яркое доказательство того, что у доктора Шоу есть и другая жизнь, за пределами этих стен. Дом. Возможно, дети… Но как, как ему удается, приходя вечерами домой, стряхивать с себя печали и заботы обо всех этих пациентах, превращающихся в тени?

– Ей повезло, что у нее такая группа поддержки, – в который раз твердит доктор Шоу. – Некоторые пациенты борются с болезнью в полнейшем одиночестве.

– Через две недели, когда закончится химиотерапия, вы снова ее обследуете?

– Да. Посмотрим, прекратилось ли развитие опухоли. Но вот что я вам скажу, Данни… Рак поразил лимфатическую систему, поэтому все, что мы можем, – это сдержать болезнь. Вероятность ремиссии при раке яичников…

– Нет! – Я закрываю ладонями уши. – Белла не такая, как все. У нее даже волосы не выпали! Она особенная!

Доктор Шоу молча кладет руку мне на плечо и мягко его сжимает.

Я хочу забросать его вопросами. Сталкивался ли он с подобными случаями прежде? К чему нам готовиться? Хочу вытрясти из него ответы. Заставить его признаться, что нас ждет в будущем. Что произойдет. Но он ведь все равно не скажет. Он не знает. Да если бы и знал – я бы сама не стала его слушать.

Я возвращаюсь в палату. Белла дремлет в кресле, откинув голову на спинку. Когда я вхожу, она отрывает глаза.

– Угадай, куда меня зовет мама, – сонно бормочет она. – Вначале на обед, а потом – на мюзикл про Барбру Стрейзанд. Пойдешь с нами?

Джилл, наряженная в черные креповые штаны и цветочную шелковую блузку с огромным бантом, склоняется над дочерью.

– Ух, и повеселимся же мы, – мурлычет она. – Забежим перед спектаклем к «Сарди» и хлопнем пару рюмочек мартини.

– Белла… – медленно закипаю я.

Да она же еле сидит! Какой обед? Какой театр?

– Ой, да ладно тебе, – закатывает глаза Белла. – Со мной все в порядке.

– Тебе нельзя выходить! Доктор Шоу объяснил тебе это с предельной ясностью. Кроме того, алкоголь не совместим с твоими медицинскими препар…

– Стоп! – выпаливает Белла с такой злостью, что меня корчит от боли, словно я получила удар под дых. – Мне надзиратели не нужны.

– Не нужны, – спокойно произношу я. – Но я и не собираюсь за тобой надзирать, я просто хочу уберечь твое здоровье. Я здесь единственная, кто всегда с тобой рядом. Единственная, кто прислушивается к мнению врачей.