Через пять лет - [48]

Я неуверенно иду к террасе, ведя ладонью по бетонному парапету, отделанному мраморной крошкой.

– Как тебе удалось достать сюда пропуск?

– Я здесь работаю. – Аарон подходит и встает рядом со мной. – Головокружительное место, да? Высоченное – аж дух захватывает. Не сравнить с приземистыми домишками, что настроены по всему Ист-Сайду.

Я гляжу на маленькую, припавшую к земле клинику, и представляю располосованное тело Беллы на операционном столе. До белизны костяшек вцепляюсь в бетонный парапет.

– Когда мне было невмоготу, – признается Аарон, – я поднимался сюда и вопил во всю мочь. Попробуй и ты, если хочешь. Я тебя осуждать не стану.

– Н-нет, – заикаюсь я. – Спасибо.

Я оборачиваюсь к нему, но он напряженно смотрит вниз. Возможно, он, как и я, тоже думает о Белле, лежащей на операционном столе.

– Что тебе в ней нравится? – спрашиваю я. – Можешь сказать?

Он не глядит на меня, но лицо его мгновенно озаряется улыбкой.

– Ее теплота. С ней до чертиков тепло и уютно. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Ну и красота, разумеется.

– Разумеется, – досадливо кривлюсь я.

Аарон ухмыляется.

– И упрямство. Думаю, у вас двоих это семейное.

– Правильно думаешь, – смеюсь я.

– Она искренняя, непредсказуемая, непосредственная. Такие люди теперь редкость. Она наслаждается каждым мгновением жизни.

У меня щемит сердце. Я поднимаю глаза на Аарона. Он хмурится, словно внезапно заглянул в будущее, словно только что осознал смысл сказанных слов. «Динь-дон, динь-дон» – отбивает удары колокол, и вдруг до меня доходит, что никакой это не колокол, а сотовый телефон, звонящий и вибрирующий в моей руке.

– Слушаю.

– Мисс Кохан? Меня зовут доктор Джеффриз, я помощник доктора Шоу. Он попросил меня позвонить вам и рассказать последние новости.

Я забываю, как дышать. Мир замирает. Откуда-то из далекого далека Аарон протягивает руку и сжимает мою ладонь.

– Мы приступаем к биопсии, собираемся взять образцы тканей толстой кишки и брюшной полости. Не волнуйтесь, все идет по плану. Операция продлится несколько часов, но доктор Шоу заверяет вас, что пока все хорошо.

– Спасибо вам, – выдыхаю я. – Огромное вам спасибо.

– Мне надо в операционную, – прерывает он меня и отключается.

Я смотрю на Аарона. Его глаза светятся любовью. Той самой любовью, которой светятся и мои глаза.

– Он сказал, все идет по плану.

Аарон шумно выдыхает и выпускает мою ладонь.

– Пора возвращаться, – говорит он.

– Да.

И мы возвращаемся, словно перематывая назад пленку: грузовой подъемник, дверь, улица, холл клиники.

– Данни! – окликают меня.

Я оборачиваюсь: к нам легкой рысцой несется Дэвид.

– Привет, – кивает он. – Вот, забежал вас проведать. Как дела? Здорово, приятель!

Он сердечно жмет руку Аарону.

– Я буду в приемном покое. – Аарон легонько касается моего плеча и уходит.

– Как ты?

Дэвид крепко прижимает меня к себе, и я сплетаю руки у него за спиной.

– Они сказали, все хорошо, – отвечаю я, немного кривя душой. На самом деле они сказали «пока все хорошо». – Надеюсь, они не станут вырезать ей толстую кишку.

– Я тоже надеюсь… – хмурится Дэвид. – Но ты сама – как?

– Держусь.

– Ты что-нибудь ела?

Я мотаю головой.

Дэвид вытаскивает бумажный пакет с логотипом «У Сарджа» и сует мне бейгл с салатом и треской.

– Это бейгл для победителя, – канючу я. – Но сегодня же не великий день.

– Великий, Данни. Белла обязательно победит.

– Мне пора, – говорю я. – Ты опять на работу?

– Нет, побуду с вами.

Он обнимает меня за плечи, и мы поднимаемся в приемную. Джилл и Фредерик продолжают точить лясы по телефонам. Рядом с ними на стуле громоздятся коробки из «Скарпетты». Глазам не верю: как они умудрились организовать доставку в такую рань? Я-то наивно полагала, что «Скарпетта» открывается не раньше полудня.

Достаю ноутбук и довольно крякаю: бесплатный вайфай так и летает. Ну хоть что-то хорошее в этой клинике.

Белла почти никому не сказала о своей болезни. Только Морган и Ариэль, которым я отправляю письмо с последними новостями, да девочкам-помощницам, чтобы не закрывать галерею. Немного подумав, я отправляю письмо и им. Бедные девчушки. Хрупкие, как тростинки. Как им, наверное, сложно свыкнуться с мыслью, что их прелестная хозяйка борется с раком. Хотя, может, тридцать три года для них – немощная старость? Кто этих двадцатипятилетних разберет.

Следующие два часа я работаю, не поднимая головы. Отвечаю на письма, перенаправляю звонки, ищу информацию. Перед глазами туман. Голова гудит. Воспаленно-кипящий мозг переполнен сомнениями и страхом. Наконец Дэвид теряет терпение и чуть ли не силой впихивает в меня бейгл. Ну и аппетит же у меня разыгрался! Я проглатываю его, почти не жуя. Дэвид уходит, обещая вернуться позже. Я отговариваю его – лучше увидимся дома. Джилл мечется из угла в угол. Фредерик просит у меня зарядку. Аарон чинно сидит на стуле: иногда читая, иногда не отрывая глаз от громадного электронного табло, где указаны пациенты клиники и их местоположение. Пациентка под номером 487Б до сих пор в операционной.

День медленно клонится к вечеру, когда из двойных дверей появляется доктор Шоу. Кровь бросается мне в голову, молотом грохочет в ушах.

Я вскакиваю, но ноги будто прирастают к полу. Я не могу заставить себя броситься к нему навстречу. Это неприлично. Подумать только – даже в столь экстраординарных обстоятельствах мы сдерживаем свои самые искренние порывы, подчиняясь установленным в обществе правилам поведения.