Через Дебри к звездам - [8]

Тем временем на экране ТВ происходило следующее: Майкл принял первый телефонный звонок, поднеся к уху трубку полевого телефона времен Второй Мировой Войны. Из телефона донесся нечленораздельный вопль.

– Представьтесь, пожалуйста! – весело прокричал Майкл.

– Я – анархист! – донесся из телефона дикий голос.

– Хайль, Анархист! – Майкл снова вскинул руку в фашистском салюте. – Не желаете ли передать приветы или какие-нибудь пожелания?

– Чтобы все сдохли! – донесся рык из телефона.

– Прекрасно! – воскликнул Майкл. – Какую музыку будем слушать?

– Такую, чтоб все сдохли! – донесся ответ из телефона.

– Превосходно! – радостно крикнул Майкл. – Итак, у нас в эфире только что был Анархист, который пожелал, чтобы все сдохли. И, чтобы выполнить пожелание Анархиста, я поставлю вам клип Пэрис Хилтон – истинно арийской девушки, которую мечтает поиметь каждый истинный ариец, выжравший тонну пива! И мало того, что у Пэрис Хилтон чисто арийская внешность, так она еще и бухает, и ширяется, прямо как истинная представительница высшей расы! Поехали!

Начался клип Пэрис Хилтон, и Дебри выключил телевизор, чтобы не видеть это убожество. Собравшиеся еще некоторое время хохотали.

– Действительно, лучший способ справиться с агрессивной контр-культурой – это превратить ее в мэйн-стрим, – кивнул человек в «Адидасе», неизвестно как и когда вылезший из какого-то зеркала. – Так в свое время наши враги уничтожили рок-движение, породив жанр «Диско» и Джона Бон Джови. Вот и мы теперь решили действовать теми же методами, чтобы пресечь новую волну фашизма.

– Ой, чувак, а ты давно здесь? – спросил Дебри.

– Да нет, проходил вот мимо и решил заглянуть, – ответил писатель, также известный, как Эль-Абдурахман и Врата-в-Никуда. – Поздравляю с окончанием медового месяца, Дебри. Ну, как, ты уже готов с удвоенной силой вкалывать на благо иерархии?

– Ты что, принес мне новые инструкции? – на лицо Дебри наползала кислая мина.

– Да нет, успокойся, – усмехнулся чувак в «Адидасе». – Я к вам на самом деле отдохнуть зашел. Дебри, у тебя коньяк еще остался?

– А? Конечно! – кивнул Дебри.

Вечеринка продолжалось. Ну, полный дом Джона Ди.

О творчестве и творцах

Шарлотта Меркури чувствовала прилив вдохновения. У нее давно не было таких порывов к творчеству, как сейчас. После вечеринки у Дебри она на всех парах неслась домой и едва не разбила машину. А войдя в свои апартаменты, Шарлотта кинулась в кладовку, достала оттуда мольберт, бумагу и краски, установила все это перед окном… И застыла на пару минут, глядя через окно на заливаемый закатным светом Нью-Йорк. Сосредоточившись, приведя мысли в порядок и войдя в нужное состояние, Шарлотта взяла в руки кисточку… И на пару часов покинула эту реальность.

Придя в себя, Шарлотта почувствовала, что в комнате кто-то есть. Обернувшись, она увидела своего старого знакомого – чувака в «Адидасе», который расположился на диване с рюмкой. Шарлотта поняла, что он нагло опустошал содержимое ее мини-бара.

– Привет, – сказала она. – Давно ты здесь?

– Не очень, – ответил он. – Наслаждаюсь.

– Моей выпивкой? – спросила она.

– Твоей энергией, – ответил он, покачав головой. – Твоим состоянием. Твоим вдохновением.

– Что, нечасто увидишь бездарных и безумных художниц? – усмехнулась Шарлотта.

– С художниками вообще редко встречаюсь, – ответил гость. – А насчет «бездарных» – здесь ты не права. Отличная картина, насколько я могу судить.

– Тебе же ничего не видно, – усмехнулась она. – И вообще, как ты сквозь черные очки хоть что-то видишь?

– Мне не надо видеть картину, чтобы сказать, хорошая она или плохая, – улыбнулся писатель. – Мне достаточно видеть, что ты вся светишься.

– Так заметно? – улыбнулась Шарлотта.

– Для меня – да, – ответил гость. – Я понимаю твое состояние, потому что сам испытываю его каждый раз, когда заканчиваю хорошую книгу.

– Вот только потом начинается депрессия, – закончила его фразу Шарлотта.

– И чем лучше книга, тем сильнее потом депрессия, – продолжал писатель.

– Потому что ты чувствуешь, что больше не сможешь этого прожить, а сможешь только об этом вспоминать, – закончила она.

– И все время кажется, что больше уже никогда не сможешь создать ничего лучше, – продолжал он.

– Но все равно наступает момент, когда просто берешь в руки краски и начинаешь рисовать – и получается даже лучше, чем все, что было сделано раньше, – закончила она.

Человек в «Адидасе» снял очки, и Шарлотта смогла заглянуть ему в глаза.

– Поразительно, но только ты одна меня понимаешь, – вздохнул он. – Даже Эльдорадо с Альфом не въезжают, сколько бы я им не толковал. А Аракрон… он вроде бы все понимает и всегда ободряюще хлопает по плечу, только этого обычно бывает мало. Тогда он расщедряется на подзатыльник, и все сразу встает на свои места.

– Не знаю насчет подзатыльников, но и у меня нечто похожее, – кивнула Шарлотта. – И только ты сегодня смог меня понять. А вообще, я свои картины редко кому показываю. Потому что Джули в это никогда не врубалась… Дядя Фредди в детстве меня хвалил, но потом умер.

– А потом его еще и в прессе оклеветали всякие извращенцы, – кивнул писатель. – Что ж, надо бы как-нибудь отметить твой новый шедевр. Знаешь, я давно хочу сводить тебя в шикарный ресторан. А сегодня у меня даже есть деньги.