Через болота - [2]

— И вам никогда не встречалось ничего такого, что вас напугало?.. Я имею в виду — ничего нематериального?

— Однозначно ответить я не могу. Но одиннадцать лет назад у меня произошло событие, ставшее поворотным пунктом в моей жизни. Я вижу, вы сейчас настроены так же, как я тогда, поэтому расскажу, как все было…

Стоял конец сентября. Я посетил умирающую старушку в Уэстондейле, и как раз когда собирался отправиться домой, мне сообщили, что меня хочет видеть еще один мой прихожанин, который сегодня утром внезапно заболел. Когда я пустился в путь, был уже восьмой час. Фермер проводил меня до дороги через болото.

Накануне закат солнца был одним из самых прекрасных, которые я когда-либо видел. Небосвод покрывали стайки розовато-красных облачков, так что он казался сплошь усыпанным лепестками чарующих роз.

Однако сегодня все переменилось. Небо затянула темно-серая пелена, и лишь на западе виднелась узкая темно-оранжевая полоска угрюмого заката. Я с трудом шагал по дороге, стертые ноги у меня болели, и я совсем пал духом. Вероятно, сказался разительный контраст между двумя вечерами: вчерашним — таким чудесным, так много обещающим (овес все еще оставался на полях неубранным, осыпаясь в ожидании хорошей погоды), и сегодняшним — таким тоскливым, таким печальным и навевающим тягостные мысли о скором приходе осени и зимы. А потом к чувству полного упадка духа и сил добавилось ощущение, которое я с удивлением определил как страх.

Не знаю, чего я испугался.

По обе стороны от меня простирались болота, совершенно нетронутые, если не считать торфяных мишеней для стрельбы, стоявших вдоль дороги неровной линией на расстоянии брошенного камня. Единственный звук, который я слышал за последние полчаса, был жалобный крик вспугнутых полевых куропаток: «Вернись… Вернись… Вернись…» Но чувство страха не проходило, проникая в мое подсознание через какой-то редко используемый канал связи с окружающим миром.

Я застегнул пальто на все пуговицы и постарался отвлечься, размышляя о предстоящей воскресной проповеди.

Темой для проповеди я выбрал Книгу Иова. В традиционных поучениях этой Книги, если отвлечься от всех премудростей толкования Библии, есть много такого, что близко и понятно именно жителям села: скажем, падеж скота, недород, семейные невзгоды. Я бы не решился об этом говорить, если бы и сам не был фермером. Всего три недели назад мой собственный церковный участок был залит водой, и, наверно, мне предстояло понести такие же убытки, как и всем моим прихожанам. Я шел по дороге, повторяя про себя первую главу Книги — и вдруг запнулся на двенадцатом стихе:

«И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей…»

Мысли о плохом урожае (а в наших краях это ужасное событие) испарились. Я словно бы вдруг погрузился в океан бесконечной тьмы.

Как обычный священник, навострившийся в витийстве и вынужденный по долгу службы читать по три проповеди в день, я частенько злоупотреблял простой аналогией с партией в шахматы. В этом случае Бог и Дьявол были игроками, а мы, люди, помогали той или другой стороне. Но до тогдашней ночи я никогда не думал, что могу быть всего лишь пешкой в этой игре. Простой пешкой, которую Господь готов пожертвовать, чтобы в конечном итоге одержать победу.

Я как раз подошел к тому месту, где мы находимся сейчас. Я запомнил вон ту грубую каменную поилку для скота… И тут вдруг сбоку, с кучи щебня, на дорогу выпрыгнул человек.

«Куда направляетесь, отче?» — спросил он.

Судя по речи, незнакомец был нездешний. В это время года здесь много пришельцев с юга, которые в поисках работы по мере созревания урожая постепенно кочуют к северу. Я пояснил, куда иду.

«Нам по дороге», — сообщил он.

Темнота не позволяла как следует разглядеть лицо мужчины, однако, то немногое, что я различил, казалось неотесанным и жестоким.

Он сразу завел хорошо знакомые мне жалобные речи, в тоне которых явственно проскальзывала угроза. Мол, он преодолел за день много миль, позавтракал корочкой сухого хлеба и с тех пор ничего не ел.

«Подайте медячок, — наконец заключил он. — Этого хватит хотя бы на то, чтобы устроиться на ночлег».

Говоря это, он большим складным ножом строгал ясеневый кол, выдернутый из чьей-то изгороди…

Священник оборвал свой рассказ.

— Это огни вашего дома? — спросил он. — Мы дошли быстрее, чем я думал. Но у меня хватит времени закончить свою историю. Думаю, это надо сделать, потому что через пару минут вы побежите к дому, а я не хочу, чтобы вы боялись ходить по здешним болотам.

Так вот, незнакомец, рассказывавший мрачную сказку, полную печальной лжи и еще более печальной правды, казалось, вынырнул откуда-то из темных глубин моего подсознания.

Он спросил, который час.

Было без пяти девять. Спрятав часы в карман, я взглянул ему в лицо. Зубы у него были плотно сжаты, а на дне его глаз я отчетливо прочел его намерения.

Знаете, какой долгой может быть секунда? Всего треть секунды я стоял неподвижно лицом к лицу с этим человеком, весь охваченный жалостью к нему и к себе. А затем, не произнеся ни слова, он набросился на меня. Я ничего не почувствовал. Только молния прошла у меня по хребту, я услышал, как треснул ясеневый кол, а потом раздалось еле слышное журчание, похожее на шум далекого ручейка. Какое-то время я лежал, совершенно счастливый, глядя на огни недалекого дома, которые росли и множились, пока все небо не покрылось мерцающими светлячками.