Через Атлантику на эскалаторе - [2]
Возле одного из эскалаторов наше внимание привлек молодой человек лет десяти. Несмотря на его весьма легкомысленный вид, чувствовалось, что когда-нибудь он станет смелым экспериментатором. Он с удивительным упорством пытался подняться вверх по эскалатору, который двигался вниз. Время от времени он преодолевал значительную часть подъема, но вдруг останавливался и опять съезжал вниз. Иногда встречные посетители, едущие обычным путем, не пропускали его и заставляли возвращаться назад. Поэтому он то оказывался уже почти у вершины, то опускался в самый низ.
Воспоминания нашего героя, как мы поняли впоследствии, носят совершенно аналогичный характер. Он, как шестидесятник, начинает свои хроники с конца 50-х и стремительно мчится вверх по шкале времени, пересекая десятилетия к 2000-м годам. Но память такая же упрямая вещь, как и встречные посетители на пути молодого человека. Она возвращает его в 60-е. Он снова поднимается вверх, но опять на какой-то ступеньке останавливается, увлеченный воспоминаниями, связанными с этим временем. И так он все время циркулирует на своем эскалаторе времени, потому что сойти с него невозможно. Нельзя отказаться от начала, от увлекательной, полной воспоминаний, юности, и нельзя перепрыгнуть свое время – будущее еще не свершилось. И да простит его читатель, ибо каждый из нас, увлекшись своими воспоминаниями и воссоздавая в памяти свои хроники, будет так же, как и он, двигаться вниз и вверх по эскалатору времени без устали и без определенной последовательности, – такова природа нашей памяти. Этот калейдоскоп и есть наша жизнь.
Что ж, давайте попробуем стать вместе с ним на первую ступеньку эскалатора. 1956 год – год памятный для всех архитекторов, как лысых, так и волосатых.
КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ БУДЕМ?
Великие беды обрушились на седовласые головы архитектурных мэтров и рядовых архитекторов. Вся страна в едином порыве бросилась на борьбу с архитектурными излишествами и архитекторами, их породившими. Зодчих проклинали за все беды – они оказались основными виновниками жилищного кризиса, а заодно причиной всех прочих неурядиц советской жизни. Их обзывали «шпилягами», присоединяя к этому различные эпитеты из неформальной лексики.
Никита Сергеевич Хрущев, развернувший эту вакханалию, посетил Киевскую сельхозвыставку – в простонародье «выпердос» (виставка передового досвiду). Он остановился перед павильоном овцеводства, украшенным барельефами и картушами, и под гром аплодисментов и громкий преданный смех собравшихся задал свой исторический вопрос:
– Какой баран запроектировал этот павильон для баранов?
Ольга Ивановна Филатова, добрейшая женщина и в то же время несчастный автор этого проекта, находившаяся в группе сопровождающих, бросилась вон, спасаясь бегством и чуть не получив на полном скаку инфаркт.
Академия архитектуры начала трещать по всем швам. Архитекторы мгновенно забыли, что такое капители, картуши, карнизы, фризы и прочие, отвергнутые общественностью архитектурные шалости. Еще недавно незыблемые авторитеты – Жолтовский, Щусев и Фомин, были преданы анафеме. О Голосове, Леонидове и Весниных вспоминать пока не было велено. Такие имена как Корбюзье и Фрэнк Ллойд Райт несчастные архитекторы вообще боялись произносить, напуганные недавней кампанией борьбы с космополитизмом.
И вот, на хлябях всей этой неразберихи начал подниматься бледный гриб нового стиля советской архитектуры – оболваненные убогие панельные дома. Что будет дальше – нам было неясно. Шел 1956 год.
ПЕРВЫЙ REPRESENTATIVE (сорок лет спустя)
– А в этом зале вы увидите картины лучших современных русских авангардистов. Я их подготовил для ведущих аукционов – «Сотби», «Кристи» и других. Если у вас появится желание приобрести какие-нибудь картины, то мы с вами можем сделать неплохой дил – это выгодно и для меня, и для вас. Аукционы берут большой процент, и в связи с этим картина, купленная на аукционе, будет стоить значительно дороже.
Я сидел в уголке на диванчике и остался незамеченным. Мистер Питман двигался во главе маленькой группки из шести прилично одетых пожилых леди и джентльменов, и с большим увлечением вешал им эту лапшу на уши.
– За эти картины многие художники пострадали от существующего в России режима, так как они носят откровенно политический характер, что в значительной мере увеличивает их ценность. Вот, например, холст знаменитого художника Луканина, который называется «Ленин – наш вождь». Посмотрите, как блестяще написано копье и череп в его руках.
– А почему на картине изображен индеец? – удивилась пожилая дама.
– В этом же и есть весь смысл, как вы не понимаете. Раз его все называют вождь, значит он вроде анахронизма – вождь племени.
– А почему же он в галстуке? – не унималась дотошная дама.
– Это очень остроумно придумал художник – галстук, пиджак, а сверху пончо – облачение индейца. А копье и череп в руке – очень символичны. Эту картину ему с трудом удалось вывезти из России. Советую о ней подумать. А вот картина популярного художника Тыняева: «Это мне подходит». На ней изображен Хрущев, выбирающий себе туфли у сапожника. Он бьет туфлем по столу. Как вы помните, он так себя повел на ассамблее ООН – снял туфлю и бил ею по столу. Вот он и выбирает себе прочную обувь.
