Черепашки-ниндзя в Греции - [3]

- С ними невозможно договориться, - вставил Арес.

- А это и не нужно, - произнесла богиня раздора Эрида.

- Вас лучше бы не слушать, - не выдержала Эйре­на, - вы только подумайте, что начнется на земле, лишь только люди узнают о готовящейся войне?!

- А им никто не собирается ни о чем говорить,­ - ответил ей Арес. - Внезапность нападения - вот то, что поможет нам одержать скорую победу.

- Но люди не нуждаются в чей-либо опеке, пусть даже со стороны богов, - Эйрена не могла успокоиться.

- Кто тебе об этом сказал? - переходил в нападение Арес.

  Бог Аполлон с каким-то подозрением следил за сло­весной перестрелкой, ожидая момента, когда ему можно будет высказаться. Не услышав ответа Эйрены, он всту­пил в разговор:

- Послушай, Арес, не слишком ли ты дерзок?

- Ничуть, - отрезал тот.

- А мне показалось, что богиня мира заслуживает большего понимания. Ведь лучше худой мир, чем хоро­шая ссора.

  Арес рассмеялся.

- Ты напрасно смеешься. Я вчера спускался на землю.

- И что ты там видел? - с ехидством поинтересо­вался бог войны, держа переложенные руки у себя на груди.

- Люди живут своей жизнью. Они радуются, если есть чему, огорчаются и грустят в трудные минуты, но на то они и люди, а не боги, чтобы совершать ошибки.

- А дело богов - посылать им за них наказание.

- Богам до всего дело, - недовольно заметил Аполлон.

- А как же иначе?!

- Как забавляет тебя сама мысль о войне, неистовый Арес! - воскликнул Аполлон. - Во всем должна быть мера.

  Зевс наконец-то решил прекратить ненужный спор:

- Довольно! Я не нуждаюсь ни в чьих советах. В ваших разговорах нет проку. Как я сказал, тому и быть. Богиня Фемида, есть ли у тебя какие-нибудь замечания?

- Как сказать, - протянула Фемида.

- Как есть, так и говори.

- Справедливости ради...

- Да кому нужна справедливость? - громко спро­сил Арес.

  Зевсу явно не нравилось поведение сына, да и не любил он его за его кровожадность, но терпел, время от времени одергивая его:

- Молчи! Я тебе слова не давал. Ты со своей женой Афродитой разобраться не можешь, а туда же - судить о справедливости.

- А что Афродита? - Арес пробежал глазами по лицам богов, скрывающих насмешливые улыбки.

- Семейные дела решаются в семье, - заметила Афина Паллада, намекая, что разговор не к месту.

  Богиня Фемида, стоя у трона, никак не могла одно­значно ответить Зевсу:

- По отношению к землянам мы будем выступать захватчиками.

- Вот-вот, именно захватчиками, - поддержала Эйрена.

- Для богов и для Олимпа - это будет справедливо, потому, что мы возвращаем то, что утратили.

  Боги опять зашумели.

  В эту минуту в зал вошли две самые очаровательные богини Гера и Афродита. Боги расступились, давая возможность Гере занять место на троне, рядом с Зев­сом.

  Высокая, стройная, с нежными чертами лица, с мяг­кой волной золотых волос, как венец лежащих на ее прекрасной голове, Афродита подошла к Аресу. Все боги провожали ее любопытными взглядами, ожидая возможной сцены.

  Зевс поспешил опередить события, заметив, как его сын сурово смотрел на Афродиту.

- Арес, готов ли ты начать войну?

  Тот, словно очнувшись, дернул голову, поворачивая ее к Зевсу, руки его опустились вдоль туловища, кулаки сжались.

- Сию минуту?

- О начале я извещу, а пока не трать времени даром: отправляйся-ка ты с Афиной Палладой в мои покои, Я скоро к вам присоединюсь, чтобы обсудить план дей­ствий.

  Боги расходились после собрания с разными настрое­ниями и чувствами. Каждый из них знал, что ослушать­ся Зевса для них означало приблизительно то же, что исчезнуть с Олимпа в небытие.

  Погруженный в мрачные раздумья возвращался к себе домой бог Гермес, пытаясь вникнуть в суть происхо­дящего. Когда-то он изобрел меры, числа, азбуку и обу­чил всему этому людей. Его старания не были напрасными: люди оказались способными учениками, они не только и по сей день пользовались полученными от него знаниями, но и постоянно их развивали и совершенство­вали. Гермес редко задавал себе вопрос: нужно ли было это делать? Он получал моральное удовлетворение, осознавая, что его появление на Олимпе полезно для людей, которые скорее всего уже забыли о его бесцен­ных деяниях.

  Гермес уже подходил к дому, как его за руку кто-то дернул. Он повернул голову. Рядом с ним стоял Апол­лон. В длинной пышной хламиде, в лавровом венке и с золотой кифарой в руке, он был неотразим.

- Ты собираешься состязаться с кем-либо в музы­ке? - шутя, спросил Гермес.

- Мне нет равных, ты и сам знаешь.

- Знаю. В такое смутное время ты нашел силы предаться пению?

- Что же мне еще остается делать? Слова здесь бессильны. Думаю, музыка на время отвлечет богов от войны.

- А ведь ты это здорово придумал, Аполлон. Как я раньше об этом не догадался, - Гермес обрадовался, словно ребенок. - Надо предложить Зевсу по случаю предстоящей войны устроить пир. Пока боги будут пи­ровать, мы выиграем время.

- Что-то я тебя не совсем понимаю, изворотливый Гермес.

- А все ли ты понимал на собрании богов?

- Не все, положим.

- Вот видишь. А ведь только стоит немного подумать: люди не нуждаются в нашей власти, они не так глупы, как нам кажется.

- Вот ты к чему клонишь, - медленно, с недоверием заметил Аполлон.