Черепаха Тарази - [62]

«Хотя, впрочем, кто знает, — взгрустнул Бессаз, — завтра ударит гроза, и польется сильный дождь, и прикованный снова обнажится. И сколько новых преступлений будет списано старостой на счет несчастного бога мушриков! Ну, дьявол с ними со всеми! Надо ехать!»

Отъезжая, Бессаз заметил на холме и орла с ворованным куском в клюве и подумал, что, когда прикованный покроется солью, стервятник, уже наученный опытом, снова найдет к его печени лазейку, чтобы клевать, клевать без устали…

Обогнув холм, Бессаз удобно прижался к седлу, ибо путь был далек и утомителен — через пески, пески… И так до темноты — по местности совершенно безлюдной.

Но не успела лошадь пройти и сотню шагов, как увидела человека, преспокойно лежащего на гребне бархана, испуганно фыркнула. А когда подвезла к нему Бессаза, человек лениво поднялся, и Бессаз, нисколько не удивившись, узнал в нем Фарруха. В последние дни вкралось в его душу подозрение, что изгнанник скрывается где-то в окрестностях деревни, преспокойно живя в ожидании расследования…

Угрюмым и надменным видом своим Фаррух, казалось, упрекал Бессаза за то, что он дольше, чем тот рассчитывал, задержался в деревне. Сдержанно кивнув Бессазу, он молча зашагал рядом с его лошадью.

Бессаз ждал, что он заговорит первым, Фаррух же, бросая на него недовольные взгляды, упорно не раскрывал рта. А когда прошли они большое расстояние, Бессазу надоела эта игра, и он решил прогнать прочь Фарруха…

— Вы куда? — хмуро спросил он.

— Как? Вы ведь обещали старосте взять меня с собой в город, — искренне удивился Фаррух, сразу же сделавшись кротким.

Его наглость так возмутила Бессаза, что он не знал, как ему ответить, — лишь пробормотал проклятье. Но потом тут же смекнул, что это прекрасный повод проучить Фарруха, так же жестоко, как и старосту. Взять его к себе в работники, потом жениться на Майре, и чтобы плут, страдая, прислуживал им обоим. Заметив малейшую оплошность, Бессаз будет бить его по щеке на виду у Майры, руки которой он так добивался. Это будет еще худшим наказанием, чем то, которое он избежал в деревне.

Пока Бессаз зловеще обдумывал все это, Фаррух, уверенный, что все идет, как они договорились, зашагал веселее. И ответ Бессаза, правда рассчитанный на то, чтобы унизить Фарруха, подтвердил это:

— Да, я обещал старику… хотя и имел удовольствие наблюдать за вами. Там, на холме… Но, уважая старосту… — Бессаз не договорил, спросил: Где же ваши пожитки?

— Все отняли у меня односельчане. Цепей на прикованном, видите ли, показалось им мало… Тогда они поделили между собой и все мое имущество… что с лихвой покрывает цену целого табуна лошадей… хотя Дурды, грех которого они свалили на мою голову, украл у них всего одну старую клячу…

— Дурды? Кто это? — притворился, что не знает, о ком речь, Бессаз. Фаррух почему-то уклонился от прямого ответа и продолжал:

— Но я видел, что они люди совестливые, не желающие брать и лишнего медяка, вновь заковали труп цепями и кричали: «Видишь, нам ничего твоего не нужно, Фаррух ибн-Шааби!..» Клянусь богом нашим прикованным, они так кричали! — криво усмехнулся Фаррух.

— Так он стал моим слугой, господа ученые! — с печалью молвила черепаха. — И вы уже слышали, как я не раз проклинал тот день, когда встретил его. Вы видели, каков он из себя, Тарази-хан, когда остановились в моем постоялом дворе… Но не буду отвлекаться, тем более что исповедь моя уже близится к концу…

…Вечером Бессаз благополучно вернулся домой, но узнал, что отец сильно прихворнул. Он уже давно жаловался на боли в горле, но почему-то упрямо не показывался ни лекарям, ни знахарям и, когда Бессаз заводил о них разговор, почему-то хмурился и обреченно вздыхал. Наверное, он считал лечение занятием бесполезным, а болезнь свою настолько запущенной, что отдался воле судьбы.

Недуг мучил отца с давних пор — ведь Бессаз еще в детстве заметил, что моется он в бане в воротнике, закрывающем шею. Может, он уже тогда советовался с лекарями и те беспомощно развели руками?

Больной отец, лежа в постели, долго смотрел Фарруху в глаза, затем перевел взгляд на сына, и Бессазу показалось, что хочет он сказать: не нравится мне этот тип, смотри, как бы он не сделал тебя несчастным, завладев нашим имуществом, и не выгнал тебя, нищего и голодного…

Жаль, что у него уже пропал голос и он не мог вразумительно втолко-, вать обо всех своих предчувствиях и опасениях сыну. Только дал понять Бессазу, чтобы отныне он занимался делами постоялого двора, и показал свое завещание.

Расстроенный Бессаз ушел от отца, не зная, за что ему взяться и с чего начать. Но выяснилось, что Фаррух прекрасно разбирается во всем, что касается содержания двора, учета и расчета, и в прочих делах, будто он, еще вчерашний мушрик из проклятой богом деревушки, давно промышлял в городе и до тонкостей разбирался во всех хитросплетениях торговли. Был к тому же послушным, исполнительным, но одного не понимал Бессаз, почему это он, проходя всякий раз мимо, суетливый и деятельный, с метлой в руке или ведрами, обязательно, как бы невзначай, задевал его спину, извинялся, проклиная себя за неуклюжесть…