Череп под кожей - [4]

– Свел счеты с жизнью, не так ли? – Его тон стал более непринужденным. Таким голосом партнер по гольфу мог бы поздравить Берни с удачным ударом. Однако вид, который он принял, окинув взглядом кабинет, позволял предположить, что, по его мнению, такой поступок с учетом всех обстоятельств представлялся ему вполне обоснованным.

Корделия не испытывала желания взглянуть на кабинет его глазами. Ее и так удручало то, что она видела сама. Они вместе с мисс Модсли обновили помещение: выкрасили стены в бледно-желтый цвет, чтобы кабинет казался светлее, и почистили выцветший ковер специальным средством. Высох он кусками, так что в итоге стал похож на пораженную болезнью кожу. Со свежевыстиранными занавесками кабинет хотя бы стал чистым и опрятным, пожалуй, даже слишком опрятным, поскольку отсутствие всякого хлама подразумевало, что они не особенно загружены работой. Все горизонтальные поверхности были уставлены горшками с растениями. Мисс Модсли любила выращивать растения, и черенки, которые она срезала со своих домашних питомцев и нежно лелеяла в самых странных емкостях, собранных во время вылазок на уличные рынки, процветали, несмотря на тусклый свет. В результате возникало впечатление, что вся эта буйная растительность хитрым образом используется для того, чтобы отвлечь внимание от жалкого оформления помещения. Корделия до сих пор сидела за старым дубовым столом Берни и все еще видела перед собой очертания сосуда, в который вместе с кровью вытекла его жизнь, все еще различала пятно от разбавленной водой крови. На столе осталось так много отпечатков и так много пятен. Его шляпа с загнутыми полями и неряшливой ленточкой все еще висела на кривой деревянной вешалке. Ни на одной распродаже старых вещей не приняли бы такой товар, а она не могла заставить себя ее выбросить. Ей дважды удавалось донести шляпу до мусорного контейнера на заднем дворе, но у нее так и не поднялась рука бросить ее внутрь. Корделии казалось, что это последнее символическое отречение от Берни будет гораздо более болезненным, чем удаление его имени с вывески. И даже если агентство в итоге разорится – а она старалась не думать о том, во сколько обойдется аренда офиса, когда настанет время платить по счетам при пролонгации договора через три года, – она подозревала, что так и оставит висеть здесь шляпу в ее жалкой ветхости. И в итоге чужие руки с отвращением кинут ее в мусорное ведро.

Подали чай. Сэр Джордж подождал ухода мисс Модсли, потом, тщательно отмерив необходимое количество молока, от капли до капли, налил его в чашку и сказал:

– Работа, которую я предлагаю, предусматривает ряд обязанностей. Вы будете отчасти телохранителем, отчасти – личным секретарем, отчасти – следователем, и отчасти – сиделкой. Всего понемногу. Такое не каждому подойдет. И никогда не знаешь, чем это обернется.

– Вообще-то я частный детектив.

– Не сомневаюсь. Однако в наши дни не стоит проявлять чрезмерную разборчивость. Работа есть работа. Быть может, вы окажетесь в такой ситуации, когда вам придется за кем-то следить, и это даже будет связано с насилием, хотя вряд ли. Неприятно, но не опасно. Если бы я считал, что существует реальная угроза для моей жены или для вас, я не обратился бы к детективу-любителю.

Корделия произнесла:

– Вероятно, вы захотите объяснить, что именно от меня потребуется.

Он нахмурился, глядя на чашку с чаем, словно ему не хотелось поднимать эту тему, но когда заговорил, речь его зазвучала ясно, четко и в ней не чувствовалось сомнения.

– Моя жена – актриса Кларисса Лайл. Возможно, вы о ней слышали. Многие люди, похоже, знают ее, хотя в последнее время она не особенно часто выступала. Я ее третий супруг, мы поженились в июне 1978 года. В июле 1980 года ее пригласили на роль леди Макбет в театр герцога Кларенса. На третьем спектакле, который должен был идти в театре полгода, она получила письмо, которое, как ей показалось, представляло угрозу ее жизни. С тех пор она постоянно получает такие послания.

Он стал пить чай. Корделия поймала себя на мысли, что смотрит на него с беспокойством ребенка, словно надеется, что сможет заинтересовать его. Пауза затянулась. Она поинтересовалась:

– Вы сказали, что в первом письме прозвучала угроза. Вы намекаете, что его содержание было двусмысленным? Какую именно форму принимают эти угрозы?

– Это письма, напечатанные на машинке. На разных машинках, на первый взгляд. Каждое послание сопровождается маленьким изображением гроба или черепа. В каждом содержатся цитаты из пьес, в которых играла моя жена. Все цитаты так или иначе связаны со смертью: страхом смерти, смертным приговором, неизбежностью смерти.

Повторение этого загадочного слова давило на нее. Но ведь ей только показалось, что он произносил его с неким язвительным удовлетворением? Она спросила:

– Однако конкретных угроз в ее адрес не поступало?

– Она расценивает эти намеки на смерть как угрозу. У нее чувствительная натура. Такими и должны быть актрисы, насколько я понимаю. Они нуждаются в любви и восхищении. А текст посланий звучит совсем не дружелюбно. У меня с собой есть кое-какие письма, которые она сохранила. Но самые первые отправились в мусорное ведро. Вам же понадобятся доказательства.