Череп на рукаве - [45]

Она легко уворачивается от моих рук и бросается на шею какому-то парню у меня за спиной. Парень мускулистый и загорелый, пожалуй, выглядит повнушительнее меня, но ..

...Стоп! Какой же это «парень», если прямо перед моим носом мою девушку нагло лапает мой собственный родной брат Георгий?

– Гошка, гад! – рычу я и сам бросаюсь вперёд. Но прежде, чем я успеваю добраться до них, Далька резко нагибается и накоротке, без замаха, всаживает мне в печень зазубренную острогу.

Боль и тьма.

И я просыпаюсь. От боли. В ушах – рёв тревожной сигнализации. Наш предусмотрительный лейтенант не забыл поставить её на полную громкость, так, чтобы будила подобно трубам архангелов.

– Командир! – орёт Мумба, заглушая даже вой сирен. На улице – глухая ночь. Небо затянуто облаками, ни одной из лун Зеты-пять (а у неё их три) не видно. Только яркий свет прожекторов. И – со всех сторон – живой шевелящийся ковёр, ползущий к нашей «крепости».

Кое-где в городке вспыхнули пожары. Кто зажёг, почему загорелось?

– По местам! – завопил я что есть мочи. – Расчёты, не спать! Вторые номера! К делу! Ориентиры вы знаете. Огонь!..

Почти в ту же секунду такую же команду я услыхал в переговорнике.

Гулко бахнуло орудие сперва одной БМД, затем ещё, ещё и ещё. Прямо посреди накатывающейся лавины выросли столбы и султаны разрывов, полетели обрывки и ошмётки плоти наступающих. Я взглянул в прицел – наверное, тут собрались лемуры со всей планеты. Их были десятки тысяч, если не сотни. Никогда не видел ничего подобного. В Кримменсхольме они действовали поумнее – а тут валили всей толпой, прямо на наш кинжальный огонь..

Заговорили пулемёты. Наш «МГ» стрелял трассерами, и по рядам атакующих прошла словно коса смерти. Наверное, ни одна пуля не пропадала зря, больше того, каждая прошивала по три-четыре тонких тела, прежде чем утратить злую убойную силу.

Хакнули оба «шмеля», осколочные гранаты взорвались в гуще нападающих, но те, похоже, вообще не обращали никакого внимания на наш огонь. Они словно забыли, что такое смерть. Словно у всех разом отменили инстинкт самосохранения. Потрясая своими игрушечными копьецами, вопящая волна мохнатых, похожих на детские игрушки лемуров докатилась до самого рва Сколько их погибло на подступах – не взялся бы сказать никто. Но прорехи в их строю немедленно заполнялись, поток льющихся из-за окраинных домов Ингельсберга созданий не иссякал.

Этого не может быть, подумал я. Лемуры разумны и осторожны. Совсем недавно они сражались с нами совершенно по-другому. Стрелами и из засад. А теперь – они рвутся вперёд, словно очумевшие лемминги, собравшиеся топиться.

Никогда ещё ни я, ни остальные ребята, ни даже, полагаю, господин лейтенант не видели ничего подобного. Тут, наверное, были миллионы лемуров. Никакие леса, никакие мелкие делянки не смогли бы прокормить такую ораву. Из какого же инкубатора они выскочили? И кто, если можно так выразиться, «разморозил» их?..

Опустевшие пластиковые магазины один за другим летели в стороны. Плевались огнём самоходки, разрывы снарядов на миг расчищали небольшое пространство в рядах наступающих, но прореха заполнялась уже в следующий миг. Стреляй, не стреляй – всё едино. Мы убивали лемуров тысячами, но на место погибших вставали, наверное, десятки тысяч.

Коричневая волна докатилась до рва. Его копали на совесть, в глубину он достигал добрых трёх метров, но лемуры и не подумали остановиться. Истошно вереща, первые ряды с разбегу бросились вниз. Они падали, ломали себе кости, задыхались под валящимися сверху телами, но никто не остановился и ни один не повернул назад. Передовые шеренги до конца выполнили свою роль смертников. Бьющиеся, окровавленные тела заполняли ров, и эта живая пена с пугающей быстротой поднималась.

Тот, кто организовал эту атаку, не считался с потерями и, наверное, просто не знал, что такое «потери». Ему было наплевать на гибель тысяч и тысяч забавных, пушистых созданий. Всё, что его интересовало, – это мы.

Ребята стреляли в ров, и от пуль, словно на поверхности воды, вверх взлетали кровяные фонтанчики. БМД развернули башни, стреляя вдоль рва, сметая всё живое на его гребне, но остановить лемуров сегодня, наверное, смогла бы только атомная бомба. Я не сомневаюсь, что командование отдало бы приказ орбитальным бомбардировщикам, если бы вместе с нами не было пяти тысяч мирного населения. ОКН1 могло не щадить войска, набранные во всех концах Империи, но к гражданам «становой нации» всё же относилось по-иному.

Смачно плюнул огнемёт. Ребятами не требовалось командовать. Ни к чему пропал весь мой труд, все мои «огневые карточки» и прочая военная премудрость. Стреляй в накатывающийся живой вал, и всё. И молись, чтобы этот прилив кончился прежде, чем иссякнут патроны.

Клубящаяся огненная струя, длинный пламенный язык, словно выметнувшийся из пасти сказочного дракона, лизнул передовые шеренги лемурьего войска; жидкий огонь растекался по земле, и всё, с чем он соприкасался, вспыхивало тоже. Я ожидал, что лемуры остановятся хотя бы перед полыхающей завесой, но куда там! Коричневые шеренги бестрепетно бросились в пламя, как до того их предшественники заваливали собственными телами наш ров.