Череп на рукаве - [139]

– Вы как-то объясняете их разнообразие? Для четырёх волн атаки, если за каждую волну считать некую одну функцию, вполне хватит всего четырёх специализированных видов, а тут их целое море! – кивнул я на украшавшие стены бесчисленные фото.

– С этим мы пока не разобрались, – смутился вольноопределяющийся. – Профессора считают, что мы имеем дело с временно возникающим на жертве квазиживым организмом. Все эти твари – узкоспециализированы. Только объединившись, они могут что-то сделать. В отличие от каких-нибудь просто ядовитых жуков, с которыми, как я понимаю, вам пришлось столкнуться на Омеге-восемь.

– Резонно, – согласился я.

– Смотрим дальше, господин лейтенант. Посадка второй волны. Обратите внимание, они стараются закрепиться на уже присосавшихся собратьях. Тоже очень быстро. Теперь самое интересное... соединения сосудов и протоков того, что мы называем «боевыми железами».

На рапид-съёмке видно было, как выхлёстываются из-под чешуйчатых панцирей гибкие парящие жгуты, стремительно соединяются и мигом прорастают друг в друга.

– Литические ферменты у них работают словно царская водка. Скорость просто потрясающая. Каждый такой жгут – или артерия, или проток железы. Теперь все закрепившиеся твари объединены в систему. Дальше прибывает третья волна – так сказать, доставляет горючее и боеприпасы. Вот они. Тоже все разные. Мы предполагаем, что доставляют различные субстанции. Вот они опустились... закрепились... вот их тоже сажают на те же основные магистрали... ага! Видите? Начали опустошать баки, если можно так выразиться. Теперь пошли собственно «желудки»...

Севшие самыми первыми твари выбрасывают органы внешнего пищеварения. В желудки пошло всё доставленное. Высокая температура, катализ...

В компьютерной модели бронепластик стал стремительно плавиться, растекаться, словно свечной воск, – крепчайший кевлар, выдерживавший прямые попадания пуль с бронебойными сердечниками!

– А вот и четвёртые, – в голосе студента послышалось нескрываемое отвращение. Даже он, привыкший, на это смотрел с трудом.

– Ввод массы зародышевых бластов в тело жертвы – вместе с нейротоксинами, штаммами быстрого разложения, клетками-суперпродуцентами протеаз и прочей машинерии, осуществляющей разогрев тела до необходимой температуры и поддержания нужной консистенции среды. Ой, простите, господин лейтенант, меня на этом месте всегда мутить начинает... Они, короче, растворяют жертве все внутренности. И это гниёт, выражаясь простыми словами. Конечно, механизмы совсем другие, но суть та же. А зародыши – вот они...

Он что-то сделал, увеличивая изображение. Знакомые коричневые пузырьки слабо колыхались в плотной полужидкой каше, быстро увеличивались в размерах, к ним с поверхности уже тянулись артерии – в дело вступили иные существа, что-то вроде «микроматок».

Этого в деталях рассмотреть уже не удалось.

– На этой стадии, как правило, по Туче открывался концентрированный огонь, – пояснил слегка позеленевший студент. – Внешний слой уничтожался, однако инфицирование, само собой, оставалось...

– На Омеге-восемь им требовалось достаточно много времени, чтобы развиться во что-то значимое, – заметил я. – А в теле, что же, – сразу?

– Телом мы пока ещё занимаемся, – отчего-то потупился студент. – Посылаем рефрижераторы, они привезли много заражённых тел... тяжёлая работа, господин лейтенант, и опасная...

– Само собой, – согласился я. – Ну а гипотеза-то какая-то есть?

– Есть, само собой. Даже несколько. Первая – что изначально они рассчитывали на животных, возможно, каких-то ящеров, защищённых костяной броней, и тогда развитие в теле жертвы имело смысл, – с важным видом пояснил студент. – Вторая – что таки да, для нормального метаморфоза им требуется существенное время, поэтому можно предположить развитие в трупе некоего ослабленного подобия, не столь летального, но тоже способного к атаке – к примеру, не защищённого ничем гражданского населения.

Я кивнул.

– Ну а центр? Вы нашли хоть что-то подобное центру? Меня мои ребята первым делом об этом спросят. Куда бить? – вот в чём вопрос, перефразируя, так сказать, классика...

Студент Шекспира явно не знал и замечание моё успешно пропустил мимо ушей.

– Нет, господин лейтенант. Туча если и управляется – но не из... то есть я хочу сказать, нет никакого «центра», в который пальнёшь – и всё рассыплется. Примерно как иммунная система. Мозг ведь ею не руководит.

– Но если этот мозг разнести...

– Разумеется, господин лейтенант. Но у человека он известно где. А у Тучи нет.

– Очень ободряюще, – проворчал я.

...На обратном пути я увидел в действии «мясовозки». Длинные грузовики с морозильными трейлерами. Они медленно втягивались во двор корпуса, сами похожие сейчас на каких-то громадных могильных червей. Из воротец внутреннего грузового лифта выскакивали люди в самых настоящих, без дураков, скафандрах. Один за другим выволакивали чёрные пластиковые мешки, покрытые инеем. Без всяких церемоний, словно мясные туши, кидали на тележки. И один за другим, словно трудолюбивые муравьи, утаскивали в открытую пасть лифта. Было в этом на самом деле что-то от муравейника, разжившегося падалью – дохлыми гусеницами или чем-то подобным. Меня передёрнуло – конечно, работа у ребят здесь такая, что не до чувств и не до эмоций, чего только не насмотришься, но вот так с телами обращаться... совсем уж не по-христиански.