Череп для ученика - [2]

— И пускай кто-нибудь расседлает наших лошадей и отнесет вещи в комнаты! — крикнула она вдогонку хозяину.

Гринер сделал вид, что он очень занят, и, судя по всему, за вещами отправился второй парнишка — Том. Гринеру не хотелось покидать зал, в котором становилось все интереснее.

Следом за женщиной в таверну вошли двое хорошо одетых мужчин — один, с лицом породистой лошади и неопределенных очертаний мешком за плечами, и второй, неизвестно чему усмехающийся брюнет с бородкой клинышком. Оба без оружия, что было необычно, но — мало ли, какие у них были причины таскаться за этой странной женщиной.

Она пошла прямиком к столу, около которого Гринер торчал вот уже без малого полчаса, и ткнула в него пальцем.

— Вот, думаю, самый чистый. Парень, хватит гонять воду по столу, — обратилась она уже к юноше, — лучше несись стрелой на кухню, за пивом.

— За вином, — лениво поправил ее клинобородый.

— Ты ошалел, Дерек, — фыркнула наемница, — вино в этом захолустье? Эй, парень…

Она посмотрела на Гринера взглядом настолько пронзительным, что у того в животе похолодело.

— Есть у вас приличное вино?

В этот момент, когда она смотрела прямо на него, Гринер не смог бы соврать, даже если бы очень захотел.

— Нет, миледи.

— А я что говорила. Ну, что стоишь, беги, юноша… Мы умираем от жажды.

Гринер послушно поскакал на кухню, где застал картину, которая стала настоящей наградой за все его мытарства в этой таверне. Барбюс стоял перед холодильным чуланом в состоянии полного ступора, озадаченно разглядывая туши, висевшие на крюках, и, видимо, пытаясь определить их возраст на глазок.

Гринер не стал отрывать хозяина от этого, без сомнения, требовавшего напряжения всех душевных сил, занятия; нацедил самого свежего пива в самые чистые кружки. Перекинул через плечо полотенце почище и ринулся обратно в зал. Там он, выставив кружки перед загадочными посетителями, с невинным видом стал протирать соседний с троицей стол, одновременно со жгучим любопытством прислушиваясь к их разговору.

— Вот, а ты говорила, что это мы, мол, далеки от народа и его тягот… — пробасил мужчина с лошадиным лицом, пододвигая к себе пиво. Мешок свой он снял со спины, но не отпустил, держал на коленях.

— Ты это к чему? — спросила женщина, принюхиваясь к пене.

— А как ты хозяина с порога… срезала. Прямо само сострадание и лояльность.

— Да ладно тебе, Талли… Ты себя со стороны видел? Посмотрев на нас, с уверенностью можно сказать, что мы не обычные путники. Если бы мы вели себя скромно и тихо, хозяин первый бы заподозрил что-то… Нужно соответствовать своему внешнему виду, дружище.

— Тео хочет сказать, — пояснил клинобородый, которого женщина звала Дереком, — что мы выглядим как несколько эксцентричная троица, и вести себя должны соответственно.

— И за кого же, по вашему, нас тут принимают? — хмыкнул Талли.

— Ну, ее вот, думаю, за наемницу, — Дерек отсалютовал кружкой своей спутнице. — Меня за…

— Моего содержанца, — предложила Тео.

— Нет такого слова, — насупился мужчина с лошадиным лицом.

— За таинственного высокородного… э-э-э… путника, коего охраняет эта наемница, — Дерек неодобрительно обвел взглядом своих приятелей. — А тебя, Талли, пока ты не достанешь свою подружку из мешка, можно принять за кого угодно, только не за барда.

"О, бард! Неужели?" — подумал Гринер, внезапно переполняясь оптимизмом. Непонятно почему, но барды, сказители и музыканты всегда вызывали у него детский восторг. "А в мешке у него лютня, точно, как же я сразу не догадался!". Гринер даже забыл протирать стол от такой новости, но скоро спохватился и принялся за работу с утроенным усердием.

— Это почему нельзя принять? — обиделся бард.

— Потому, — в два голоса отрезали Тео с Дереком, а Тео добавила: — У тебя слишком похоронный вид.

— Ну знаете, — начал было бард, потом фыркнул возмущенно. — Да я… Я не просто какой-то безызвестный стихоплетец, я Таллиесин, меня каждая собака… Спорю на десять золотых, что после этого вечера нас все запомнят?

— Прирежешь их всех, что ли? — Дерек красноречиво провел пальцем у горла.

— Фу, конечно, нет! Я буду петь!

Гринер украдкой выдохнул. Таллиесин же преисполнился энтузиазма.

— Тео, помнишь два года назад, в "Одноглазом кабане" мы устроили потрясающий разгул?

— Ну, Талли, сейчас совсем другая ситуация…

— Да, да, знаю, не хватает вина, гулящих девок и половины нашего бардовского цеха, и еще студентов алхимиков с петардами, поэтов с сонетами и для контраста пары мрачных астрологов. — Бард махнул рукой. — Того размаха, нам, конечно, не достичь, но хоть что-то мы сделать сможем?

— Не думаю, что…

Но бард и слушать не стал. Ощупал свой мешок, ловким движением распустил завязки… и извлек лютню.

Тео быстро переглянулась с Дереком. Шепнула "надо заткнуть ему рот едой" и, не мешкая, повернулась к Гринеру.

— Парень… эй, парень! Хватит елозить тряпкой по столу, ты его уже, по-моему, отполировал… Как тебя зовут?

— Гри… Гринер, — ответил Гринер и, в общем-то, не сильно погрешил против истины.

— Слушай, Гринер, а долго ждать жаркое?

Тут, видимо, под впечатлением от этих замечательных, интересных и загадочных людей у Гринера проснулось чувство юмора: