Черчилль шутит - [29]
Ему не нравился царь, и он убил его и его семью.
Ему не нравилось имперское правительство, и он взорвал его.
Ему не нравился либерализм Гучкова и Милюкова, и он сверг их.
Ему был несносен отход от радикализма Керенского и Савинкова, и он отобрал у них власть.
Диктатура пролетариата значила для него быть диктатором от имени пролетариев. «Трудящие массы», «Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», евангелие от Маркса, «Союз Советских Социалистических Республик» и т. д. для него прекрасно укладывалось в одно слово – Троцкий.
Вероятно, Троцкий никогда не понимал марксистскую идею; но марксистский военный учебник он изучил непревзойденно.
О Льве Троцком:
Ему мало было разрушить государство, он хотел сам управлять руинами.
Германский молот пробил фронт, а Ленин взорвал тыл.
О Борисе Савинкове (1879–1925), одном из лидеров партии эсеров, организаторе ряда политических убийств, позже члене Временного правительства:
Все дороги были бы ему открыты, родись он в Британии, во Франции, в Соединенных Штатах, в Скандинавии, в Швейцарии. Сотня счастливых карьер была бы ему доступна. Но в России с таким умом и с такой волей жизнь была мучительным восхождением к мучительной смерти.
Адресовано Ллойд Джорджу, который отправлялся на корабле в Россию для переговоров во время Первой мировой войны:
Смотрите, не будьте торпедированы, иначе ваши коллеги меня съедят.
О Тегеранской конференции, 1943:
Я напомнил двум своим великим товарищам [Сталину и Рузвельту] более чем однажды, что я был единственным из нашей троицы, кто мог в любое время быть отстранен от власти голосованием парламента, свободно избранного всеобщим избирательным правом, и что меня ежедневно контролировал кабинет министров, представляющий все партии в государстве. Сталин и Рузвельт могли приказывать; мне приходилось убеждать. Я рад, что так и было.
Часть II Черчилль всерьез
Речь премьер-министра Черчилля в Палате общин («Мы будем драться на побережье») – 4 июня 1940 г
Перевод: Ann Revnivtseva Mike Revnivtsev
Положение британских экспедиционных сил стало критическим. Однако благодаря грамотно проведенному отступлению и ошибкам со стороны Германии, основная часть британских войск отошла к Дюнкеркскому плацдарму. Опасность, которой подвергается Британская нация, теперь открылась ясно и отчетливо. 26 мая началась «Операция Динамо» – началась эвакуация из Дюнкерка. На море сохранялось абсолютное спокойствие. Королевские Военно– Воздушные Силы – на которые в последнее время очень роптала армия – неистово боролись против превосходящих сил противника, грозящих сорвать операцию. Вначале операции были надежды, что удастся эвакуировать 45.000 человек; однако, по окончанию эвакуации оказалось, что более 338.000 союзных войск достигли Англии, включая 26.000 французских солдат. 4 июня Черчилль докладывал Палате Общин, пытаясь определить степень национальной эйфории и облегчения от такого неожиданного спасения, а также для того, чтобы открыто обратиться за помощью к Соединенным Штатам.
4 июня 1940 г.
Палата общин.
С того момента как французская оборона у Седана и Меза была прорвана к концу второй недели мая, только безотлагательное отступление к Амьену и на юг могло стать единственным спасением для Британской и Французской Армий, которые, выступив по просьбе Бельгийского короля, вошли в Бельгию; но этот стратегический факт не был сразу осознан. Французское Главное Командование надеялось, что можно будет закрыть образовавшуюся брешь, и что северные армии до сих пор хорошо управляемы. Кроме того, такого рода отступление, наверняка, повлекло бы за собой уничтожение всей Бельгийской Армии, состоящей более чем из 20 дивизий, и потерю всей Бельгии. Таким образом, когда мощь и замыслы немецкого продвижения стали ясны, и когда новый Французский Генералиссимус, генерал Веиганд принял командование и занял место генерала Гамелена, Французской и Британской Армиями была предпринята попытка помочь бельгийцам и в тоже время дожидаться помощи от новой Французской Армии, которая должна была выступить через Сомме.
Однако, немецкий прорыв прорезал как острая коса правый фланг и тыл северных частей армий. Восемь или девять бронетанковых дивизий, в каждой из которых было около четырех сотен разного рода бронированной техники, тщательно подобранных, чтобы они могли быть дополняемы и делимы на более мелкие самостоятельные части, перерезали все коммуникационные линии между нами и основными французскими силами. Таким образом были разрушены наши коммуникации для поставки провизии и боеприпасов, которые в первую очередь шли в Амьен, далее через Аббевилль, и затем вдоль побережья – в Булонь и Кале, и так почти до Дюнкерка. За этой бешеной атакой техники шло несколько немецких моторизованных дивизий, а за ними относительно медленно брела тупая грубая масса обычной немецкой армии и немецкого народа, которые всегда готовы к тому, чтобы его вели протаптывать дорогу в новые страны, где царит свобода и покой, которых они никогда не знали.
Я сказал, этот удар бронированной косы почти достиг Дюнкерка – почти, но не совсем. Булонь и Кале были местами отчаянных сражений. Защитники оставили Булонь только подчинившись приказам. Стрелковая бригада, 60-е стрелки, стрелки Королевы Виктории с батальоном британских танков и 1.000 французских воинов, все вместе – около четырех тысяч, защищали Кале до последнего. Британскому бригадному генералу дали час, чтобы сдаться. Но он с презрением отверг предложение, и прошло четыре дня напряженных уличных сражений, прежде чем воцарилась тишина, которая ознаменовала конец беспримерного сопротивления. Только 30 оставшихся бойцов были подобраны Военно-Морским флотом и мы не знаем судьбы их товарищей. Однако, их самопожертвование было не напрасным. По крайней мере две танковые дивизии, которые иначе были бы брошены против Британских Экспедиционных Войск, должны были быть отправлены, чтобы победить их. Бына написана еще одна страница славы пехотных дивизий, а выигранное время позволило французским войскам удержать Гравелен.