Черчилль шутит - [26]
Никто в жизни не дает такой пьянящей радости, как люди, стреляющие в вас безрезультатно.
Военнопленный это тот, кто пытался вас убить и не смог, а теперь просит вас не убивать.
Мне нравятся люди, которые усмехаются в драке.
О начале битвы при Омдурмане, в которой Черчилль участвовал в качестве кавалериста:
Усталость похода, насекомые, неудобства – все было забыто. Мы «вошли в соприкосновение» с врагом, а это славное состояние бытия, ибо оно покрывает все черты жизни ярким, живящим возбуждением, которое превосходит все удовольствия искусства, интеллекта или любви.
О битве при Аламейне, ноябрь 1942 г.:
До Аламейна у нас не было побед. После Аламейна у нас не было поражений.
Авиация – это кавалерия современных войн.
О Первой мировой войне:
Проиграть – значит быть порабощенным или, в самом лучшем случае, быть уничтоженным.
О России и русских
Я убежден, что британский, американский и российский народы, перенесшие неисчислимые убытки, опасности и кровопролития дважды за четверть столетия из-за тевтонского стремления к господству, предпримут в этот раз шаги, делающие невозможным для Пруссии и всей Германии атаковать их снова, с мстительною силой.
Финляндия – превосходная, нет, бесподобная – в пасти опасности, Финляндия показывает, на что способны свободные люди. Финляндия великолепно послужила человечеству.
Она выставила на обозрение всего мира слабость Красной армии и советской авиации. Многие иллюзии о Советской России были развеяны в эти несколько недель свирепых боев в Арктике.
Мы не желаем никаких большевистских экспериментов в нашем доме. Какие-либо эксперименты подобного рода привели бы к уничтожению большинства населения наших островов. Мы можем, во всяком случае, сделать невозможным, чтобы смертельная болезнь, сразившая Россию, перескочила в нашу страну и отравила ее.
Я берусь утверждать, что все эти бедствия в России происходят единственно от большевиков – революционной секты жестоких фанатиков, чьи губительные доктрины разрушили Россию и разрушат всякую страну, где возымеют господство.
Мне не известно ни одно правительство, которое исполняет взятые на себя обязательства столь же твердо, пусть даже себе в ущерб, как правительство Советской России.
Что мы можем сделать, чтобы помочь России? Нет ничего, чего бы мы ни сделали. Если жертва тысяч британских жизней может перевесить чашу весов, наши соотечественники не дрогнут.
Наихудшим злоключением русских было рождение Ленина. Вторым их наихудшим злоключением была его смерть.
В письме генералу Эйзенхауэру, 1945:
Чрезвычайно важно, чтобы наше рукопожатие с русскими состоялось как можно восточнее.
У русских большевиков нет ни одного социального принципа и философского концепта, который не был бы воплощен в жизнь и претворен в неизменные законы термитами миллион лет назад.
Унылые, убогие фигуры русских большевиков не искупают своей скудности даже величиной своих преступлений. Вся форма, вся эмфаза сникает в огромном процессе азиатского разжижения.
Русские всех классов участвовали в революции. Ни один класс не пожал плодов ее.
Русские армии сделали главную работу по части выпуска кишок германской армии.
В воздухе и в океане мы могли держать свои позиции, но никакая сила в мире, если не считать того, что могло быть создано за несколько лет, не была способна истрепать и сломать германскую армии, помимо русских советских армий.
Было бы безмерной катастрофой, если бы русское варварство покрыло собою культуру и независимость древних государств Европы.
О расколе Европы между советским и западным блоками после Второй мировой войны, 1955:
В Европе, в некотором смысле, восстановлена граница монгольского завоевания XIII века.
Троцкий поднял бедных против богатых. Он поднял нищих против бедных. Он поднял преступников против нищих… Он дошел до самого твердого дна. Ниже коммуниствующего криминала ничего не нашлось. Тщетно смотрел он на диких животных. Обезьяны не сумели оценить его красноречия. Троцкий не смог мобилизировать волков.
В ответ на тост Сталина, Москва, 1944:
Я всегда считал и продолжаю считать, что именно Красная армия вырвала кишки из грязных нацистов.
Аллюзия к «делу врачей» в СССР:
Думаю, Сталину было не до встречи со мной. Мы бы тоже почувствовали очень большую озабоченность, если бы столь многие из наших лучших врачей были обвинены в отравлении столь многих из наших лучших политиков.
О себе
Мои вкусы просты. Я легко довольствуюсь наилучшим.
Каждый вечер я устраиваю себе трибунал. Предмет расследования – был ли я достаточно эффективен сегодня.
Что касается меня, я оптимист. Не вижу проку быть кем-либо еще.
История будет добра ко мне, ибо я намерен сам ее писать.
Он шел по моим следам еще до того, как я их оставил… Это был бессознательный предвосхищающий плагиат.
Я всегда избегаю пророчествовать о будущем, гораздо лучше пророчествовать о прошлом.
Если я принес какую-то пользу людям, это никогда не было через самопринуждение, но всегда через самовыражение.