Черчилль: Частная жизнь - [78]

— Несмотря на хорошую для своего возраста физическую форму, сэр Уинстон стал несколько вялым и безразличным в отношении целого ряда событий, — признавался его личный секретарь Монтагю Браун. [546]

Об этом же говорила и дочь Черчилля Сара: «Когда я сидела с ним долгими вечерами, он постоянно спрашивал, сколько времени. Я отвечала, после чего он тяжело вздыхал. Через полчаса он спрашивал снова:

— Который час?

Я отвечала.

— О, боже, — говорил он.

Я думаю, отец все дольше и дольше молчал, потому что чувствовал, что сказал все, что мог сказать, написал все, что мог написать, сделал все, что мог сделать, и теперь с должным терпением ожидал наступления конца. Должно быть, это было очень трудно для него». [547]

8 апреля 1963 года Черчилль стал Почетным гражданином США, вторым после генерала Лафайета. На протяжении всей своей жизни Уинстон питал большую симпатию к этой стране. После возвращения из Вестминстерского колледжа в марте 1946 года в маленьком городке Фултон, где Черчилль прочитал небезызвестную речь «Мускулы мира», определившую дипломатические отношения на дальнейшие сорок с лишним лет, он признается Трумэну:

— Если бы мне предоставили шанс второй раз появиться на свет, я захотел бы родиться в Америке. Это единственная страна, где молодой человек знает, что перед ним распахнуты ворота безграничного будущего. [548]

Не менее примечательна была и фраза, сказанная Черчиллем во время одного из своих последних визитов в США:

— Я должен сейчас покинуть вас и вернуться домой в Британию.

Затем он сделал паузу, улыбнулся и добавил:

— Мою вторую родину. [549]

Столь великая честь, как почетное гражданство, была с иронией воспринята некоторыми средствами массовой информации. Например, «Daily Express» в своем номере от 10 апреля опубликовала карикатуру с подписью — «Самый великий американец, принявший участие во Второй мировой войне». [550] Но Уинстона мнение других уже, похоже, мало волновало, намного важнее для него был день рождения своей жены Клементины — 1 апреля ей исполнилось семьдесят восемь. В письме к ней он писал:

…

«Моя дорогая,

Признаюсь тебе в своей наивысшей любви и шлю сотни поцелуев. Хотя я изрядно глуп и похож на мелкого бумагомарателя, карандашом, что я пишу тебе, водит мое сердце.

Твой любящий У.». [551]

Это письмо станет одним из последних, написанных сэром Уинстоном собственной рукой.

В мае 1963 года Черчилль объявит о прекращении своей парламентской деятельности. Следующие выборы станут первыми в XX веке, которые пройдут без участия великого британца.

Летом Уинстон в последний раз примет участие в круизе на яхте «Кристина», принадлежавшей его близкому другу Аристотелю Онассису. 12 августа с ним случится легкий инсульт. Навестивший его в Чартвелле фельдмаршал Монтгомери признается младшей дочери Уинстона Мэри:

— Он не в состоянии читать ни книги, ни бумаги. Он лишь лежит целый день в постели и ничего не делает. [552]

Это был медленный, слишком медленный закат. Видя ухудшавшееся состояние Черчилля, все чаще стал собираться комитет «Оставь надежду», отвечавший за организацию его похорон. Зная, что его личный секретарь Монтагю Браун принимает активное участие в заседаниях комитета, Уинстон ему скажет:

— Запомни, самое главное, чтобы на моих похоронах было как можно больше военных духовых оркестров! [553]

У него их будет девять.

В октябре 1963 года в семье Черчиллей произошла трагедия. В ночь с 18-го на 19-е число, приняв слишком большую дозу снотворного, скончалась их старшая дочь Диана. Ей не было и пятидесяти пяти. Клементина в тот момент находилась в Вестминстерской больнице, Уинстон же в своем лондонском доме номер 28 по Гайд-парк-гейт. Мэри вспоминала, что, когда она сказала отцу о случившемся, он сначала немного встрепенулся, а затем «на него нашло долгое и безжизненное молчание». [554]

27 июля 1964 года Черчилль последний раз в своей жизни посетил заседание палаты общин. Двое членов парламента помогли ему войти в палату и поддерживали его, когда он, как положено, сделал свой последний приветственный поклон спикеру. Сэр Уинстон поклонился, улыбнулся и медленно сел на почетное место. Патриарх мировой политики, Черчилль пришел не для того, чтобы сказать речь, он пришел, чтобы проститься с палатой, сыном которой он себя не раз называл. Экс-премьер-министр Гарольд Макмиллан, взяв слово, сказал то, что было у всех на душе:

— Жизнь человека, которого мы сейчас чтим, уникальна. Пожилые члены парламента не смогут вспомнить что-нибудь сопоставимое с этим явлением. Молодые же члены, как бы долго ни будет длиться их жизнь, вряд ли увидят что-либо более достойное. [555]

Все встали со своих мест и стоя приветствовали самого популярного британца тысячелетия.

На следующий месяц Черчилля сразил очередной инсульт. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу Эдуарда VII, где его навестил Дуайт Эйзенхауэр, приехавший в Лондон в связи с двадцатилетним юбилеем высадки союзных войск в Нормандии. Когда Дуайт вошел в палату, старческие глаза Уинстона загорелись — он узнал своего давнего друга. Черчилль был парализован и не мог говорить, но, даже несмотря на болезнь, он медленно протянул свою старческую ладонь к Эйзенхауэру и положил ее на правую руку экс-президента. Так, молча, они держали друг друга за руки, вспоминая, как вместе сражались за Свободу и Мир. Через десять минут Уинстон медленно разжал руку своего старого друга, поднял ее немного вверх и показал свой фирменный V-знак. Выходя из больничной палаты, Эйзенхауэр скажет своему помощнику: