Чем вы недовольны? - [72]

Придя домой, Иван Юхимович надевал легкие полотняные штаны, вышитую рубашку и садился за стол. Съев миску борща (борщ Глущенко ел только из расписной миски), несколько штук котлет, пил ряженку или грушевый взвар из холодильника. В компании своих, проверенных людей запевал древние казацкие песни с самостийным душком. Не громко. Потихонечку. Иногда жена теребила его:

– Сходим в театр. Или концерт послушаем.

– Кого смотреть? Райкина? А?! Я бы таких райкиных… ого!

Юхим Тернюк вещи свои и деньги (ох, порядочно денег) хранил у дядьки Ивана. И дядька не был внакладе. Юхим вел дела с дядькиным торгом, неправедным путем поставлял лес для тары и вывозил на Север «левые» тонны фруктов.

Тернюк позвонил дядьке Ивану ночью. Иван Юхимович только-только крепенько закусил и собирался на покой. Звонок. Взял трубку из рук жены.

– Юхим звонит, – шепнула жена.

– Здорово, Юхим! Чего по ночам звонишь? Що тралилось?

Тернюк дал понять, что нуждается в приюте на время… И вообще хотел бы посоветоваться. Глущенко моментально потух, понял – племянничек горит.

– Хворый я. Доктора замучили. До телефона еле дошёл. Ты поезжай в Черкассы. Ага! До неё. Она одна живет. Отдохни сколько времени, – бурчал дядька Юхим.

Под Черкассами жила родственница жены Глушенко, муж её – участковый милиции. К нему и направил племянника, «горящего» жулика, Иван Юхимович.

– Сволота! – выругался Тернюк, после того как дядька повесил трубку.

Решил поехать в Москву, к Дымченко, и узнать, чем пахнет. Может, зря панику развел. Хотя чуял – пахнет пожаром.

А НЕ ВРЁТЕ?

Прибыв в Москву, следователь Екатерина Турбина явилась в управление и открыла дверь в кабинет Прохорова.

– Куда вы? – удивилась секретарь.

– Меня ждёт товарищ Прохоров.

Прохоров не ждал. Увидев Катю, заметно оживился – пришла интересная посетительница.

– Прошу, – любезно улыбаясь, указал Прохоров на кресло.

– Прошу, – сказала Катя и вручила Прохорову удостоверение и командировку.

Слово Ломоносовск вызвало беспокойство у начальника управления. Какая-то неприятность.

– Чем могу быть полезен?

Катя положила на стол два распоряжения на неплановый отпуск леса. Прохоров прочитал оба. Еще раз прочитал.

– Ваши подписи?

– Удивительно. И вторая как будто моя, но не помню… На три тысячи кубометров, кажется, не подписывал.

– Вы не ошибаетесь. На распоряжении, где три тысячи кубометров, подпись не ваша. Экспертиза установила.

– Да. Подпись явно не моя, – быстро согласился Прохоров.

– Кто мог, кому выгодно было подделать вашу подпись?

– Не скажу. Я этого Тернюка в глаза не видел.

– Можно установить, кто ему вручал оба распоряжения?

– Безусловно. Но… Я рекомендовал бы для пользы дела пока не обращаться к сотрудникам. Сам установлю. Как вы понимаете, я в этом заинтересован.

– Бумажки я оставлю у себя. Когда зайти к вам?

– Хотя бы завтра утром. Часов в двенадцать.

– Хорошо. Тут ещё подпись начальника отдела Дымченко.

– Его сейчас нет в управлении, будет к концу дня. Всё выясним, – уже далеко не веселым голосом произнес Прохоров.

Он тут же послал машину за Дымченко в Госэкономсовет.

– Мерзавец! – крикнул Прохоров, едва Дымченко вошёл и прикрыл за собой дверь.

У Дымченко затряслись губы, обвисающие щеки, коленки. Он почувствовал – что-то случилось, вероятно, с Тернюком.

– Подделал мою подпись на три тысячи кубометров и продал распоряжение какому-то Тернюку.

Дымченко понял – крутить нечего.

– Продал.

– Как вы смели? – вырвалось у Прохорова ни к селу ни к городу.

– А вы не кричите! Чего кричать!

Дымченко решил: будь что будет. Им уже руководила злоба зверя, которому угрожают копьем.

– Негодяй! Я ещё защищал вас.

– И я вас, товарищ Прохоров, защитил. Когда-то тысячу пятьсот вручил. Думаете, за красивые глаза? Вы потише.

Дымченко сел, зажег спичку. Прикуривал дрожащими руками.

– Я у вас в долг взял.

– И до сих пор не вернули. Нашли кредитора. Что я вам, банк? Давайте по-деловому, – что случилось?

Прохоров соображал. Недолго. Несколько секунд.

– Позвонили из Ломоносовска. Удивляются, как я мог подписать такое распоряжение.

– А вы признайте подпись, и дело с концом.

– Завтра я вам верну ваши деньги.

– Не откажусь. А кричать не надо. А то ещё ваша Юлия узнает, как вы в Гаграх гуляли. Шуметь не стоит.

Минут пять после ухода Дымченко Прохоров бегал у письменного стола, затем вызвал машину и помчался в Катуар, на свою дачу. Юлька не узнала его. Лицо серое, глаза волчьи. Без предисловий потребовал:

– Дай мне тысячу пятьсот рублей. Сейчас же.

– Это ещё что за разговор? Пьян, что ли?

– Сейчас же давай деньги. Я должен покрыть недостачу.

– Ты кто, директор магазина?

– Дашь деньги?.. – Прохоров обозвал Юльку словом, которым можно было законно обозвать её в дни молодости.

Разъяренная Юлька схватила цветочную вазочку и швырнула её в супруга. В другое время Прохоров, когда в него летели мелкие вещи, немедленно покидал позицию, не вступая в бой. Но сегодня… Прохоров размахнулся и треснул Юльку по щеке.

– Убью! – крикнул он и поднял стул.

– Петенька, откуда же такие деньги? – всхлипнула Юлька. Она поняла – случилось что-то серьёзное.

– Ты и пять тысяч дашь, но поздно будет.

Юлька всплеснула руками:

– У меня же в сберкассе, в городе.